Они вышли во двор и поднялись по узкой лестнице на внешнюю стену, сложенную из огромных камней. Гилрой указал на холм:

– Видите их?

Увиденное впечатлило ее настолько, что Габриела потеряла дар речи и могла лишь кивнуть.

Отличить вождей от воинов было нетрудно. Оба вождя были впереди, верхом на великолепных лошадях: одна вороная, другая серая. Вожди были похожи на древних богов Эллады.

– Вождь Макхью тот, что справа, – сказал Гилрой.

Он настоящий? Она закрыла глаза, открыла их и снова увидела его.

– Он… довольно крупный. Впрочем, оба крупные, – сказала Габриела, переводя взгляд с Макхью на Бьюкенена.

Монах засмеялся:

– Они горцы. Не такие цивилизованные, как мы.

– Они пришли сюда, чтобы забрать одного из своих, значит, братская любовь им не чужда. Они люди, отец, – сказала она, не одобряя суждения монаха.

– Видите Лайама? – прошептал Гилрой, хотя Габриела была уверена, что их не услышат.

– Мы увидим их счастливое воссоединение, – произнесла Габриела. – Мы нарушим этим какой-нибудь закон?

– Не думаю. Кроме того, нас ведь никто не увидит.

Они подождали пару минут, затем Габриела прошептала:

– Лайам с трудом идет. Он старается не хромать, придерживает правую ногу. И замедляет ход. Ему не подняться на холм.

– Гордыня подстегнет его.

– Но ведь гордыня – это грех.

– Не для горца.

Габриела посмотрела на вождя Макхью. Лицо у него было суровое. Он спокойно наблюдал за тем, как его брат с трудом идет к нему.

Какой варвар, подумала Габриела. Неужели он не любит брата? Ведь он приехал за ним. Почему он не поможет ему? Почему никто не поможет бедному Лайаму?

Все они варвары, решила Габриела. Все до единого.

Лайам старался стоять прямо, но когда хотел сделать очередной шаг, покачнулся и едва не упал. Вождь Макхью слез с лошади и передал поводья вождю Бьюкенену.

– Я была не права, что думала о них плохо, – сказала Габриела. – Вождь все же решил помочь брату. – Она улыбнулась и добавила: – Это и есть братская любовь.

Она смотрела, как вождь подошел к хромающему брату. Он не сказал ему ни слова, не улыбнулся, не обнял. Вместо этого изо всех сил двинул кулаком.

Глава 17

Бродик не мог поверить, что ему приходится урезонивать союзника. Обычно терял выдержку он. Но не сегодня.

Сегодня его задача была ясна: не дать Кольму наломать дров. И задачка эта была не из легких. Немалых трудов ему стоило уговорить его не разносить аббатство в щепки в поисках брата.

Кольм не поддавался на уговоры, но все же держал себя в руках по пути к аббатству. Но затем он увидел Лайама, прислонившегося к воротам монастыря, и его обуял гнев.

– Бог мой, – прошептал Бродик, когда увидел Лайама, затем вспомнил, что должен урезонить Кольма и добавил: – Он живой.

Кольм промолчал. Он смотрел с минуту на жалкие попытки Лайама идти, затем спешился, подошел к брату и одним ударом лишил его чувств. Голова Лайама дернулась, и он повалился на плечо Кольма.

Положив брата поперек седла, Кольм подозвал двух всадников и велел им ехать по обе стороны от его лошади.

– Кто-то должен знать, что случилось с моим братом, Бродик. Кто бы ни принес его в монастырь, он обязательно что-нибудь видел. Лайам не мог встать и сам дойти сюда с того чертова поля. Его принесли. – Макхью кивнул в сторону аббатства. – Он до ворот-то еле дошел. Кто-то помог ему.