Думая, что он пришел на помощь Джузеппе, Барбьери обернулся к нему:

– Что ты мелешь?

– Можете больше не рассчитывать на комиссара. Он вас предал…

…и Вергилий покорно принял от Пицци пощечину, ограничившись замечанием:

– Это ничего не изменит.

– Повтори, что ты посмел сказать?

– Комиссара больше не интересует убийство дона Лючано.

Карабинер поймал на лету руку Пицци.

– Зачем его бить? Лучше послушаем, что он говорит.

Сапожник рассказал о своей встрече с Бутафочи и передал его странные слова. Пицци закричал:

– Ты лжешь!

На этот раз Барбьери удержал своего коллегу.

– Не думаю, что он лжет. Он не способен выдумать такую историю. И, честно говоря, Вито, меня это не слишком удивляет. Я и сам заметил перемену в поведении комиссара.

– Боже мой! Если это правда, я прикончу его!

Виргилий хотел реабилитировать себя:

– Теперь вы видите, что не стоило меня бить?

Разъяренный Пицци ответил:

– Советую – не высовывайся. Барбьери, ты согласен, что толстяк теперь вне закона и мы должны взять власть в свои руки?

– Согласен.

– Отлично. Слушайте все, я вам покажу, как ловят беглых покойников. Звоните в колокол и соберите весь народ на площади. Мэр в последний раз напомнит им о долге. Дадим им полчаса. Если по истечении этого времени покойник не объявится, Аттилио Капелляро будет повешен. Еще через полчаса мы повесим его дружка трактирщика и так далее, пока они не раскачаются. Правильно, Барбьери?

– Вполне.

– Итак, синьор Веничьо, выполняйте приказ, да поживее, не то вы первый откроете нашу праздничную гирлянду повешенных!

Увлекая за собой Виргилия, Марио помчался к церкви со скоростью атлета, претендующего на победу в Олимпийских играх.

На фоне грохота пушек звон колокола звучал более зловеще, чем обычно. При первом ударе крестьяне переглянулись. Двери открывались бесшумно, и в непривычном молчании люди направились к площади. Там их ждал Марио. Он стоял на машине без колес, Виргилий находился по правую его руку, полицейские – по левую.

– Сограждане! Это тяжкая обязанность для меня сказать вам то, что я хочу сказать… Но это мой долг как мэра и представителя режима непобедимого Дуче!

Раздался голос Бонакки:

– Ты вновь стал мэром, Марио? Это новость!

– Ты бы лучше помолчал, Бонакки, если не хочешь для себя неприятностей! Такие, как вы, подрывают моральные устои в нашей деревне!

Трактирщик открыл рот, чтобы возразить, но жена дернула его за рукав:

– Успокойся, Анджело! Ты что, не видишь, он же тебя провоцирует!

Не услышав ответа, Марио обрел былую самоуверенность и, слегка опьяненный такой быстрой победой, начал речь:

– Выходка Бонакки красноречиво говорит о настроениях, царящих в Страмолетто! Разве настоящие итальянцы и хорошие фашисты могли бы допустить в июле, чтобы такой порочный человек, как Аттилио Капелляро, при помощи своих сообщников силой прогнал меня из мэрии?

Веничьо остановился перевести дыхание. Послышался трескучий голос Изабеллы:

– Ты всегда был обманщиком, Марио. Время тебя не изменило. Я не могу гордиться тобой. Ты мой внук, и мне ты обязан тем, что находишься здесь сегодня. Я перед всеми прошу прощения за это…

Эта непредвиденная атака со стороны родной бабки нанесла Марио жестокий удар. Веничьо сделал попытку уклониться от поединка:

– Не надо, бабушка. Вам лучше сидеть дома у теплого камина, а не вмешиваться в дела, в которых вы ничего не понимаете.

– Давай, оскорбляй меня, раз ты у власти…

Аттилио воскликнул:

– Бабушка права, Марио! Ты гнусный обманщик! В июле ты был очень рад, что можешь передать мне шарф мэра, так ты перепугался!

– А тебе вообще никто слова не давал! Перестань клеветать на меня.