Фрэнк нетерпеливо постукивает ногой.

– Не надо так, Райан. Я задницу рву, чтобы унять бурление в прессе. Пойми, я на твоей стороне. Поэтому давай-ка ты наденешь коньки и облегчишь мне жизнь.

– Во сколько у нас тренировка? – спрашиваю я. Колесики у меня в голове начинают крутиться.

– В одиннадцать.

Я оглядываюсь на Джейми. Пару часов назад ему измеряли температуру, и она – наконец-то – снизилась до тридцати семи с половиной.

– Хорошо, сегодняшнюю тренировку я откатаю. Но в Тампу не полечу. Если завтра его выпишут из больницы, то он не сможет быть дома один. У нас нет здесь родных.

Фрэнк обдумывает мое заявление.

– Договорились. Но лучше найди кого-нибудь, кто с ним посидит. Дальше у тебя «Нэшвилл», и команда не позволит тебе пропускать игры. Разве что в случае тяжелого семейного кризиса.

Мне хочется по чему-нибудь стукнуть. У меня и есть тяжелый семейный кризис. Нет, тяжелейший.

– … и фанатам нужно увидеть, что твоему месту в команде ничего не угрожает. Если ты на несколько дней пропадешь, у них сложится впечатление, будто мы пытаемся избавиться от тебя. Чем раньше ты выйдешь на лед, тем быстрее затихнет шумиха.

Что ж, теперь он играет мелодию, под которую я могу танцевать.

– Хорошо. До «Нэшвилла» я что-нибудь придумаю, – говорю я, просто чтобы он наконец-то умолк. – И в одиннадцать буду на тренировке.

Он показывает подбородком на палату, где лежит Джейми.

– Тогда иди попрощайся. Я довезу тебя до дома, чтобы ты немного поспал. Нам надо, чтобы ты выглядел бодрым.

А больше ничего вам надо? Секунду я смотрю на него. Но черт, я все-таки без машины.

– Окей. Я сейчас.

Когда я возвращаюсь в палату, Джейми уже не спит.

– Ничего, если я оставлю тебя на пару часов? – Я сажусь на свободные несколько сантиметров матраса рядом с его бедром. – Болит что-нибудь?

Он с трудом сглатывает, словно его горло в огне.

– Иди. Все будет нормально.

– Дать воды? – Я оглядываюсь в поисках стакана с соломинкой.

– Иди, – повторяет он более твердо. – Только…

– Что? – Я ставлю на кровать обе ладони и заглядываю в его прекрасное лицо.

– Только вернись потом, – говорит он с улыбкой. – Может, меня отпустят домой.

Я наклоняюсь и целую его в лоб. Потом подхватываю с пола сумку и ухожу, пока не успел передумать.

***

Дома я два часа сплю мертвым сном. Потом принимаю душ и выдвигаюсь на тренировку. Я немного опаздываю, но так даже лучше. Меньше времени на треп в раздевалке. Я слишком измотан, чтобы выслушивать чушь, которую могут болтать обо мне товарищи по команде.

Я не могу даже думать об этом. Если сейчас они обсуждают, что отныне я должен переодеваться отдельно от них, я предпочту об этом даже не знать.

Когда я захожу в раздевалку, все разговоры там немедленно прекращаются.

Ну и ладно. Насрать. В гробовой тишине я бросаю сумку на пол, потом снимаю пальто и скидываю ботинки.

– Весли, – говорит Эриксон. – Так ничего и не скажешь, засранец?

– О чем? – рычу я. Моя интимная жизнь – не их чертово дело.

– О том, как он там. Иисусе. Судя по новостям, твой бойфренд одной ногой на том свете.

Мои пальцы замирают на пуговицах моей рубашки в ярко-зеленую клетку.

– Ч-что?

В разговор вступает наш запасной вратарь Томилсон.

– Думаю, наш мистер Тактичность пытался спросить, как твой партнер, – с усмешкой говорит он.

Мне приходится придержать свою челюсть.