— Да ты что, серьезно? Увлекся чем-нибудь духовным?

— Вроде того, — я выдохнул. В голове слегка зашумело от вина. Так, опять запретная тема, и лучше куда-нибудь вырулить. Не рассказывать же ему бредовую теорию про амару… я и сам-то в нее не особенно верю. Точнее, не верил бы, если бы не Организация Планетарной Безопасности…

Хотя! Нико ведь специалист по человеческой психике, врач, биолог. Не в той области, но что-то же он должен знать.

— Слушай, — начал я, решительно подхватив кусочек моцареллы на вилку, — а вот не дашь ли ты мне консультацию как специалист?

— Всегда пожалуйста, — насторожился Нико.

— Могут ли существовать в наше время… нет, не так. Предположим, с самого начала человечество было неоднородно. Оно произошло не от одного вида обезьян… или австралопитеков. А от разных. И у этих разных видов была довольно схожая внешность, но зато кардинально различалось поведение. Социальное поведение. И до сих пор эти различия еще сохранились, тем более, что есть отдельные поселения, где другой вид живет с тех пор почти в чистом виде. Но это еще не все. Эти виды — вообще разные, генетически, хотя и могут скрещиваться друг с другом, но с трудом. Возможно ли такое?

— Что именно? — уточнил Нико, — происхождение от разных видов? Ну-у… я не антрополог. Насколько я знаю, антропогенез и так был очень сложным процессом, и там многие виды поучаствовали, и даже странно, что все вымерли. Теоретически думаю, мог и другой какой-то вид сохраниться и вымереть не до конца. В изолированной местности. Но что они живут прямо среди нас? Не знаю. Смешались бы давно с нами. А почему ты спрашиваешь?

— Так просто, идею одну мне подсказали.

— Может, ты роман собрался писать фантастический? — хмыкнул Нико, — Грядущая раса, врил и прочие ужасы?

— Что-то в этом роде, — я обрадовался идее. В школе мы пережили увлечение Бульвер-Литтоном и его мрачными пророчествами, — только насчет врила теперь мы не так уж и беззащитны… пару атомных бомб, и плакала грядущая раса. На самом деле мне интересно другое — вот если эта раса произошла от другого вида… этологически другого. То могут ли они сохранить свою специфику до наших дней?

— Ну, насколько я знаю, этологи сейчас отошли от идеи обусловленности человеческого поведения. Было такое направление — инстинктивизм, — сообщил Нико, — вроде того, что все наше поведение обусловливается теми инстинктами, которые выработали предки в ходе эволюции. Но сейчас ведущие этологи считают, что человек в принципе лишен инстинктов. Уже высшие обезьяны инстинктов не имеют! Понимаешь, что такое инстинкт? Это полная обусловленность, заданность поведения. А уже шимпанзе владеет гибкими стратегиями, приспосабливается к среде. Не говоря о человеке…

Я задумался. Надо точнее формулировать, вот что. Мы не понимаем друг друга.

— Вот скажи мне… что формирует человека — врожденные импульсы, гормоны — или внешняя среда? Социальное — или биологическое? Что в нас сильнее?

— Курить можно? Ты ж не куришь? — я кивнул, и Нико вытащил сигарету, — словом, здесь все не так просто, Клаус! Сейчас мнения расходятся вплоть до самых полярных… скажем, есть социобиология, которая в принципе построена на том, что человек обусловлен биологически целиком. Есть противоположная идея — сторонники влияния среды. Даже не знаю — тут можно целую лекцию прочитать…

— Ладно, а ты сам? Ты как считаешь?

— Я сторонник среды, — немедленно ответил Нико и пыхнул белесым дымом. Кошка-сфинкс царственно поднялась и в одно мгновение исчезла, будто телепортировалась, — биологическая обусловленность человека очень низка, и она легко меняется под влиянием окружающей среды.