|
Блисс так и не понял, что с ним произошло и почему он уткнулся в угол дома и каким образом его ноги оказались выше головы. Что до Мартина, то, получив мастерский удар в солнечное сплетение, он стоял на мостовой на коленях и тщетно пытался снова обрести способность дышать нормально. Хохот Мак-Намары взорвал тишину лондонской ночи. Спрятавшиеся за ставнями Дункан и Дэвит оторопело поглядели друг на друга, а Том чуть не завопил, как болельщик на стадионе. Шотландец же, дабы отпраздновать победу над лондонскими бандитами, достал свою волынку и направился к «Нью Фэшэнэбл», играя «Колыбель горца». Это было ошибкой, потому что Блисс, едва придя в себя, достал полицейский свисток и издал резкий свист. Патрулировавшие невдалеке полицейские поспешили на помощь и быстро нагнали человека, на которого им указали инспекторы. Им это удалось без труда, потому что Малькольм и не думал торопиться — совесть его была чиста. Когда его окружили полицейские, он вежливо пожелал им доброго вечера и не оказал ни малейшего сопротивления.
— Послушайте, Мак-Намара, — сказал он, — я не сомневаюсь, что вы честный человек, так послушайтесь моего совета: покупайте машинки для стрижки и как можно скорее возвращайтесь в Томинтул к своим драгоценным овцам! — Без Патриции? — Эта девушка не для вас! Во-первых, она живет с мерзавцем Дунканом, а во-вторых, мы подозреваем, что она замешана в убийстве, одного из наших коллег. — Такого не может быть, старина! «Старина» вовсе не обрадовался подобной фамильярности. — Вас не очень затруднит называть меня «инспектор»? — Нисколько, старина. Блисс кинул сердитый взгляд на Мартина, который с трудом подавлял нестерпимое желание расхохотаться. Малькольм же ничего не замечал — все его мысли витали исключительно вокруг мисс Поттер. — Я лучше вас знаю Патрицию. Ей этот образ жизни не нравится. — Почему же она его не изменит? — Боится Дункана. — Пусть подаст нам жалобу! — А вы уверены, что сумеете защитить ее, старина? — А вы? — Что я? — Вы не можете помочь ей? — По правде говоря, старина, если я рассержусь по-настоящему, то рискую зайти слишком далеко и прикончить Дункана, а заодно и второго гнусного типа, того, что все время ошивается рядом. Но у меня нет ни малейшего желания болтаться на веревке, потому что, во-первых, это слишком огорчит мою мать, а во-вторых, не доставит никакого удовольствия мне самому… — Тогда возвращайтесь в Томинтул. — Без Патриции не поеду. — Ладно… Во всяком случае, не говорите потом, что вас не предупреждали.
— Все еще бодрствуете, мистер Блум? — весело спросил тот. — Я… я волновался из-за того, что вы так задержались, я боялся, не заблудились ли вы. — Вовсе нет, старина. Зато на меня тут напали два человечка. Пришлось их проучить, чтобы больше не приставали. — А кто же… кто были эти… люди? — Полицейские инспекторы. — Что?! — Только как же я мог это знать? — А… потом? — Потом они, конечно, позвали на помощь констеблей. Не очень спортивно, а? И все мы оказались в Ярде. Пришлось объясняться. И знаете, что они мне посоветовали? — Что? — Вернуться в Томинтул! — Правда? — Ну а я ответил, что не поеду в Томинтул без Патриции! — Моей племянницы? — Вы большой шутник, старина, да? Патрицию я люблю, а все остальное не имеет значения… — Но вы же с ней едва знакомы! — И что с того? — Вы… вы говорили о своих планах с ней самой? — Даже предложение сделал посреди зала «Гавайской пальмы». |
