Блэки шепнул приятелям:

— Жаль, что нам придется уничтожить такое чудо…

— Да ты, кажись, становишься сентиментальным, — хихикнул Торнтон.

— Нет, просто во мне силен спортивный дух.

Наконец Малькольм со вздохом удовлетворения отодвинул от себя тарелку. Патриция не удержалась, спросила:

— И вы всегда так едите?

— Да, если не считать праздников в Томинтуле — тогда случается и переесть.

— Какие же вам доходы надо иметь только для прокорма!

Шотландец добродушно рассмеялся.

— Ну, все необходимое у меня есть. Не беспокойтесь, Патриция, поедете со мной в Томинтул — ни в чем нуждаться не будете.

Он говорил с такой уверенностью, что девушка даже размечталась, забыв о своем мрачном настоящем.

— Расскажите мне о Томинтуле.

На минуту Малькольм задумался, потом с сокрушенным видом покачал головой.

— Забавно… но я не могу.

— Почему?

— Потому что трудно говорить о том, что любишь. К примеру, когда я вернусь к себе в Томинтул и скажу ребятам, что встретил самую красивую девушку в Лондоне, они мне, конечно, не поверят, начнут посмеиваться и спросят: «Какая же она, эта девушка?» А я, как я сейчас понял, не смогу им ответить… потому что не найду слов. Понимаете?

— Не очень.

— Ну вот священник, когда говорит о Боге… ему никогда не приходит в голову описывать Всевышнего. Бог заполонил его целиком, и этого достаточно. Если его спросят о Боге, я хочу сказать — о его внешнем виде, священник тоже не сможет ответить. Так и я. Все, что я смогу сказать ребятам: «Ее зовут Патриция». Они начнут смеяться, я разобью физиономию одному или двоим, и тогда остальные мне поверят, потому что они знают меня и знают, что я никогда не полезу в драку без серьезной причины.

Немного помолчав, он продолжил:

— Томинтул — это холмы и скалы… овцы… множество овец… источники с вечно ледяной водой… и сильный, продувной ветер в течение всего года… и еще — наслаждение идти в полном одиночестве на этом чертовом ветру… вот что такое Томинтул. Как вы думаете, вам там понравится? — добавил он робко.

— Да… — Патриция говорила искренне. — Но это невозможно.

— Вы боитесь, да?

— Боюсь.

— Дункана?

— Да.

— Нечего его бояться, я ведь здесь!

— Бедный мой Малькольм…

— Неужели вы не можете оставить меня в покое хоть на один вечер в неделю?

— Звонил патрон.

— Ну и что? Мне противны люди, которые вечно прячутся.

Джек посмотрел на него долгим, изучающим взглядом.

— Не знаю, что на вас нашло в последнее время, Питер, но вы идете по опасной дорожке. Вы, я полагаю, еще не устали от жизни?

— А что?

— Да то, что если бы патрон узнал, какого вы о нем мнения, я недорого бы дал за вашу шкуру.

— Уж не вы ли при случае сведете со мной счеты?

— А почему бы и нет?

Дэвит осклабился.

— И вы не подумали, что я буду защищаться?

— Нет… Дэвит.