|
Вот и взял его к себе. А через полгода еще и Пушок появился. Его я тоже у старушки забрал. Только это была совершенно другая старушка, можно сказать -противоположная. Прихожу я как-то с Тайгой в ветеринарную поликлинику. Гляжу: сидит такая миленькая, чистенькая старушка и всем ласково улыбается. И этот красавец у нее на коленях. Я прямо залюбовался. Спрашиваю: чем он болен? "А ничем, ничем, голубчик, - отвечает старушечка. Здоровенький он. Укольчик вот принесла сделать". - "А какой же, спрашиваю, укольчик, если он здоров?" - "А чтобы помер он, значит. Ненужный он, кот-то. Хозяйку его вчерась неотложка в больницу забрала без памяти. А сегодня справлялись мы - инсульт у нее, говорят, не то будет жива, не то нет, а из больницы все одно не скоро выйдет. А она, голубчик, видишь, одинокая. Муж у ней помер, сыновей на войне убило. Мне соседи и говорят: "Ты, Сергевна, как наиболее свободная, снеси кота в поликлинику, пускай его ликвидируют, а то выгонишь его на улицу, так он откуда хочешь опять придет". Это верно - придет! Мы его уж год назад уносили, когда она, Наталья-то Петровна, болела. Далеко увезли, в Измайловский парк, а он все равно к нам на Неглинную через неделю дорогу сыскал". Я и взял кота: что ж было делать! Узнал, в какой больнице лежит хозяйка, пошел ее навестить, сказал, что кот у меня и я о нем позабочусь. Но она через месяц умерла, а Пушок так у меня и остался. И вот ничего, сжились - и коты и пес, будто всю жизнь вместе... Ну, поели, братцы? сказал он, потом вымыл и убрал в шкафчик под раковиной тарелку и миску. Идемте, Игорь, с другими моими ребятами знакомиться, а то Карпуша уже нервничает, слышите?
Из комнаты доносились странные лязгающие удары и крики: - Дурраки, дурраки! Я прротив, прротив! - Ну, Карпуша, чего расходился? - с порога спросил Иван Иванович. - Сейчас завтракать дам! Солнечная комната была вся в зелени - деревянные решетки на стенах оплетены вьющимися растениями, цветы в ящиках на балконе и на подоконнике, в углу - кадка с большим кустом японского жасмина. На письменном столе сидел громадный, иссиня-черный ворон и яростно долбил клювом откидную металлическую крышку чернильницы. Увидев нас, он захлопал крыльями и укоризненно пророкотал: - Порра, порра! Со шкафа слетела другая птица, тоже черная, но куда поменьше ростом, с нарядными оранжево-желтыми сережками. Она отрывисто захохотала и уселась на плечо к Ивану Ивановичу, весело и требовательно заглядывая ему в глаза. - Кашка готова? - деловито спросила она. - Кашку, кашку Сереже дай, дай! Иван Иванович достал из кармана конфету "Старт" и, разломив пополам, отдал одну половинку Сереже, а другую показал ворону. Ворон, тяжело взмахнув крыльями, снялся с подоконника и перелетел поближе к нам, на полку с книгами. Там он взял конфету и деловито склевал ее, держа в лапе, а потом склонил голову набок и стал очень внимательно разглядывать меня своими темно-карими глазами. - Здравствуй! - сказал я. - Здрравствуй, бррат! - четко проговорил ворон. - Я ррад, я ррад! Сережа вдруг каркнул по-вороньи, потом захохотал и крикнул: - Карпуша умница, Карпуша друг! - Дуррак! - басовито прокаркал Карпуша. - Я воррон! Я Каррпуша! - Что ж, продолжаем знакомиться, - усмехаясь, сказал Иван Иванович. Ворон Карпуша и майна Сережа. О майнах слыхали? К нам их из Индии привозят. Вот и мне подарили-привезли для себя, а потом... ну, словом, в семье обстоятельства изменились очень. Говорить он умеет здорово, но грубиян ужаснейший и вот Карпушу мне испортил: такой был вежливый птах, просто прелесть, а теперь что ни слово, то "дурак" да "дураки". Карпуша раскрыл клюв и с удовлетворением проговорил: - Дуррак! - Именно, что дурак ты, брат! - укоризненно заметил Иван Иванович. - Нет бы чему хорошему поучиться у товарища, а ты одну ругань усвоил, Карпуша, а? Ну, как живешь? - Хоррошо, хоррошо! - с готовностью отозвался Карпуша. |
