Стекло крошилось, стрелявший – наверное, сотрудник, а может, в гости зашел – стонал. Остатки стекла впились ему в спину, и кровь потоком полилась из порезанного и расстрелянного тела по подоконнику вниз и далее по батарее к полу.

Подняв более ненужный дерзнувшему ДМП – дамский мелкокалиберный пистолетик, – боевик вернулся к своим.

Ознакомившись с лицами лежащих раненых и убитых, Резар построил вдоль одной из стен напротив вытянутого овального стола, стоящего посередине, тех, кто был в состоянии передвигаться. Убедившись в том, что мэра среди заложников нет – он просто знал благодаря инструктажу и фотографиям, кого надо искать, – зачинщик террора почувствовал прилив новой волны бешенства.

– Где Янкович? – спросил он у маленькой пожилой женщины с кудряшками, в серой юбке и строгой блузке.

– Не знаю, – испуганно ответила она и тут же рухнула на пол, забрызгав мозгами свежую краску на стене. Швейцарский инструмент в натренированной руке лишь слегка разогрелся.

Следующим был хватающий губами воздух, видимо, от сердечного приступа, пузатый мужчина в очках.

– Крыса, – прокомментировал внешность гражданского Эгзон.

Думая, что поступает благоразумно, пузан, не дожидаясь идентичного вопроса, сообщил, что мэр, вероятно, у себя в кабинете на третьем этаже.

Резар оглядел захваченных сербов, посмотрел на часы на руке, на подошедшего Лоренка, на стоящего чуть ближе Эгзона, засунул пистолет в кобуру и рывком сдернул с плеча забытый на время автомат.

– Опаздывает. Нехорошо.

После чего начал расстреливать всех подряд. Диверсанты устроили бойню, убив всех представителей власти в городе, невзирая на пол, возраст и тем более чины.

Запах ужаса и крови остался в большом вытянутом зале с задернутыми от надоедливого светила белыми занавесками.

А еще пари́ла взвесь. Толстые потоки пыли засвечивались в проникающих по краям занавесок лучах, метались в растревоженном воздухе, не находя возможности успокоиться.

– Чем мы дышим? И душно, – пожаловался сам себе Резар. – На третий этаж, быстро!

Перезаряжая на ходу магазины, они снова вышли в коридор и стали аккуратно подниматься выше, ожидая внезапной атаки и в лоб, и в спину в любой момент.

Мэр, услышав стрельбу, забыл про свой праведный гнев по поводу грязных пляжей и сосредоточенно вызывал полицию, обнимая секретаршу одной рукой за талию, чего никогда не делал.

Взрыв от первой гранаты потряс и его. Поглядев странно, как показалось помощнице, немного с хитрецой, он положил телефонную трубку на место подошел к окну и посмотрел вниз.

– Валить надо, – таинственно и зловеще пробурчал он и дернул раму на себя.

Секретарша вскрикнула и покосилась на дверь.

– Нельзя. Не выходи. Они пришли за мной. Я знаю, сон видел, – выдал Янкович и встал во весь рост в проеме окна.

Внизу какой-то человек с пистолетом в руке, согнувшись в три погибели, пересекал площадь. Увидев мэра, он закричал:

– Не делайте этого! Вы разобьетесь!

Опомнившись, Янкович посмотрел вниз куда более осознанно и, оценив высоту, присел. Выстрелы подгоняли его принять решение: или вниз – и как минимум сломанные ноги, или обратно в кабинет – и пуля в лоб.

Выбор небогат. По душераздирающим крикам, доносившимся снизу, он понимал, что избежать расправы ему вряд ли удастся.

Второй взрыв гранаты заставил бетонное здание загудеть. Мэр качнулся, слез с подоконника в сторону улицы, свесил ноги, чтобы быть как можно ближе к земле, и, глядя в лицо подошедшей к нему на ватных ногах испуганной, но не осознающей до конца, что ей грозит через минуту, а потому любопытствующей секретарше – ведь ей, похоже, предстояло совершить через несколько секунд то же самое, – отпустил руки.