Как волнуется жизнь моя! Если я устал, то к усталости присоединяется угнетающая мысль: как же ты такой будешь ободрять свою подругу? А когда является бодрость, то сейчас же является сильное желание к ней дотянуться.

Я шепчу ей из леса:

Ты страдаешь за своего Олега, помни, только за него. Он тебя любить и не мог, и замечал он тебя, лишь когда ты ему говорила что-нибудь в путь.

Какая наша страна стала теперь голодная, ободранная, безнадежно скучная, как и во всем-то мире стало скучно, до того скучно, что и не ждешь даже никакой катастрофы. И вот зато в своей личной затаенности до чего же хочется пустить все к черту и самому, несмотря ни на что, сорваться с цепи и жить -- жить -- жить!

Мать с ребенком на руках похожа больше на явление собственности, чем любви. Почему же принято это считать примером любви? В связи с этим вопрос -- как же нам-то быть? И пошли они, вопросы жизни, один за другим, как вагоны...

Но вот пришло время, и она сама полюбила, и больше не могла собой жертвовать, и поняла значение своей "чепухи" для себя, то есть, в сущности, она себя поняла. С этого момента в девушке зачалась женщина, влекомая слепой судьбой к жизни рода, чтобы родить и сделаться собственницей своего ребенка, эксплуататором для него своего мужа, организатором своего дома и т.д. Вот что именно сейчас и происходит с В., воспитанной на идеях истинного христианства. Она теперь похожа на Церковь, некогда ставшую перед необходимостью считаться с рождением плотского человека, а не только духовного. В силу своей духовности (воспитания в нигилистическом отношении к материи) она теперь будет как-то иначе относиться ко всему материальному.

А то было -- скажешь: "Вот я сегодня нахалтурил денег!" Я радуюсь, а она: "Да на что это нужно?" Или вот я хотел квартиру сменять, а ей противно этим заниматься в то время, как любовь в самом разгаре. Если у нее даже и не будет ребенка, то все равно она меня превратит в своего ребенка. Итак, если думать о себе, то ребенка не надо иметь, если же думать о ней, то для ее личного счастья это нужно.

"Бог любит не всех одинаково, а каждого больше" (из письма Олега,-- он там приводит эти слова к нему Ляли и говорит, что в них выражено христианское откровение о значении Личности) -- вот чудесно-то!

Жить надо как живу, погружаясь в ее душу: она неисчерпаема. "А вы исчерпаетесь",-- сказала она мне когда-то. Это возможно... Только когда еще это будет и будет ли когда-нибудь? Если она неисчерпаема и если я люблю ее, то как могу я исчерпаться?

Вот когда понял я, за что она так грубо накинулась на меня ("Вы стары, вам надо было сойтись со мной 10 лет назад"), когда я сказал, что страшусь нашего вечного "вместе", что для поэзии, кажется, необходимо одиночество. От моих слов она прямо упала на ковер, стала на коленках и рыдала, рыдала как ребенок. Между тем я это сказал не о существе дела, а о привычке бытия. По существу, вся суть, вся мораль этого переворота, что, в противоположность Олегу, я соединяюсь с ней в духе и в плоти: я все ей отдаю, как и она все мне отдает.

Христа я понимаю со стороны, и как хорошее Начало чувствую с детства. Но как живую Личность я его не чувствую. Это у нее Он как живой. И я могу воспринять Его только через нее. Сильней и сильней любя ее, я могу приблизиться к Нему".

Загорск. Мое письмо. "Скоро 12 часов 24-го, а завтра я должен дать ответ окончательный, решительный. Правда, ты не ставила мне ультиматума, но я чувствую, что так надо сделать, и сам себе ставлю такой ультиматум от твоего имени: я или они. Ну вот, я все обдумал, все взвесил. Отвечаю тебе. Моя повадка относиться к людям попросту, исходя из моего наивного и обычного в русском народе верования, что будто бы Бог любит равно,-- эта повадка, признаю, больше мне не годится.