Она разбила яйца в отдельную миску. Я взяла из корзины с фруктами два банана. Мы очень кстати замолчали, пока мама взбивала яйца с сахаром, а я разминала бананы. Потом я соскребла их в готовую смесь. Мама тихо хихикнула:

– Помнишь, как ужасно пекла Ли-Энн?

Я следила за ней краем глаза, начиная размешивать. Не то чтобы я не хотела говорить о сестре, просто никогда не знала, как пойдет разговор. Иногда мама смотрела ее фотографии и рассказывала истории, и все проходило нормально. Мы улыбались, смеялись, переключались на другие темы. А иногда ее голос звучал глухо, губы дрожали, и текли слезы. Когда она становилась такой, мне хотелось сбежать подальше. Лишь бы не видеть, не знать. Но сейчас слез у нее в голосе не было.

– Ага, – осторожно согласилась я. – Шоколадные пирожные с содой.

Теперь мама по-настоящему рассмеялась:

– Да! Боже, я ведь понимала, что надо сперва их попробовать, а не заворачивать для распродажи.

Я тоже улыбнулась:

– Ага, но хоть они и были отвратительные, Ли-Энн продала все до единого, помнишь? Объяснила, мол, они особые, с витаминами, вот и ужасные на вкус.

– А ты ей сказала, что нельзя обманывать на церковной распродаже выпечки, – добавила мама. Она держала миску, пока я добавляла мокрые ингредиенты к сухим.

– Точно, – кивнула я. – Но она заявила, что чем больше она продаст, тем лучше для церкви, значит, Бог все поймет.

Мы снова расхохотались; следом воцарилась тишина, теперь чуть более напряженная.

– Хочу, чтобы люди запомнили Ли-Энн такой, – наконец сказала мама. Голос у нее был ровный, губы не дрожали, однако грусть сквозила в каждом слове. – Хочу, чтобы люди помнили ее жизнь… а не смерть.

И я хочу. Больше всего на свете. Но смерть Ли-Энн не просто ударила по семье с силой ядерного взрыва. Это был позор. Источник сплетен. Красивая, всеми любимая королева Осеннего бала напилась на выпускном, разбила машину, погибла и чуть не прихватила с собой бойфренда. Такое просто так не забывается. Как бы сильно ни хотела мама, как бы много ни делала я, чтобы исправить единственный глупый проступок сестры. Ни мое главенство в самоуправлении школы, ни благотворительные распродажи выпечки не сотрут память о той ночи.

Я кашлянула, отвернулась и достала из шкафчика формочки для коржей. Сосредоточенно разлила по ним тесто, ожидая, что мама пойдет к себе наверх. Она почти всегда так делала после наших разговоров о Ли-Энн. Однако, на удивление, она взялась за упаковки сливочного сыра для глазури.

– Надеюсь, Сэйлор оценит твои старания.

– Да тут ничего такого, – отмахнулась я и отправила формы в духовку. – Все равно давно собиралась испечь «Колибри» для бабуль.

Мама закатила глаза:

– Только не говори им, что их торт достался Сэйлор.

Бабули на самом деле приходились мне двоюродными бабушками. Но моя бабушка – их сестра – умерла, когда я была маленькой, так что они меня как бы официально признали своей внучкой. Они собирались дома у бабули Джуэл каждую пятницу и играли в карты. Обычно я старалась заскочить, но в последнее время у меня слишком много дел из-за школы и Котильона. Наверное, я уже месяц не… Вдруг до меня дошли слова мамы.

– В смысле? Разве бабули не любят Сэйлор? Они про нее никогда не рассказывали, а поверь, если они от кого-то не в восторге, то тайны из этого не делают.

Мама пожала плечами и принялась взбивать сливочный сыр и сахар.

– Ну, им никогда не нравилось исключительное право Сэйлор на все мероприятия в городе. Особенно учитывая, что она сюда относительно недавно переехала и вообще северянка.

Теперь настал мой черед закатывать глаза.