Китаец сложил ручки на груди и отвесил Демиду три низких поклона, почти касаясь земли своей козлиной бородкой. Демка тоже поклонился, весьма неуклюже. Потом сделал несколько разминочных прыжков, помолотил руками воздух и пошел на соперника.

    Лека знала, что Дема ничего не делает случайно. Но на сей раз действовал он довольно странно. Он тупо двигался на китайца, не принимая никакой стойки, и больше напоминал футболиста на разминке, чем мастера У-шу. Он пытался пнуть своего противника, как мяч. И никак не мог попасть по нему.

    Китаец передвигался в низкой стойке, ни секунды не оставаясь на месте. Казалось, у него вообще не было суставов – так медленно и плавно перемещались все части его тела – все двигалось одновременно, перетекало, как аморфная масса, лишь создающая видимость телесной оболочки.

    Демид подлетел вверх тормашками и неуклюже шлепнулся на спину. Лека успела заметить, как старик крутанулся волчком, упираясь кулаками в землю, и подсек лодыжки Демида ногой сзади. «Нет, все же это – «Багуа-чжан», – решила Лека. – Все признаки. Стойка – ниже не бывает. Прямо по земле ползает. На Демида и не смотрит – глазки закатил, будто двести грамм принял. И постановка рук типичная. «Дань хуан чжань» – так, кажется, это называется? Любимый стиль Демида. Только тут Дема выглядит дилетантом. Старик сильнее. Он, наверное, глава какой-нибудь школы. Пожалуй, я поставлю на старикашку. Два к одному».

    Дик медленно поднялся, отряхивая землю со спины. Физиономия его была обалделой и перепуганной. Выглядел он как пятиклассник-отличник, которому неожиданно влепили кол и вывели за ухо из класса. Лека усмехнулась и покачала головой. Она знала, что представление только начинается.

    Демид завизжал, заухал, запрыгал вокруг соперника, согнувшись, как шимпанзе. Он размахивал руками, кидал в противника снегом, скалился и скакал на четвереньках. «Школа пьяной обезьяны» – назовем это безобразие так. – Лека выполняла роли спортивного комментатора и зрителя в одном лице. – Или, лучше, «Школа Демы Коробова, изображающего пьяную обезьяну в тщетной надежде обескуражить некоего китайца, непревзойденного мастера внутреннего стиля».

    Дик продолжал бесноваться. Неожиданно он перелетел через своего соперника и оказался у него за спиной.

    Резкий толчок двумя руками – и китаец полетел носом в землю.

    «Один-один. Неплохо, Демид. Озадачь его. Он таких мудаков, как ты, еще не видал».

    Демид с быстротой белки вскарабкался на дерево и прыгнул сверху на поверженного соперника. Тот молниеносно увернулся. Дема шлепнулся в грязь, «как мешок с... Ну, будем считать, с навозом. Что ж ты делаешь, паразит? Это уже не У-шу, это цирк какой-то!» И получил удар в лицо – быстрый, неотразимый. Вернее, почти получил. Потому что Демид успел. Это было невероятно – все равно что схватить на лету пулю. Кулак противника врезался в открытую ладонь Демида, как в стальную пластину. В ту же секунду ладони Демида прилипли к руке китайца, Демид вскочил, нога его прочертила в воздухе черную дугу и уперлась в ухо желтого человечка. Китаец застыл в неустойчивом положении, распятый и растянутый руками и ногами Демида. Лека знала: малейшее движение, и шейные позвонки Деминого противника хрустнут и разлетятся.

    «Поймал. Ты поймал его, Демид!»

    Голова китайца все больше отклонялась к его плечу, занимая совсем уж неестественное положение. «Дем, ты что, с ума сошел? Ты же убьешь его!» Лека похолодела.