Спасибо тебе, Алексей.
* * *
– Ну что, Мятежник? Не принял еще решение? – Табунщик сидел и грел ноги у камина. – Конечно, спешить нам некуда, но мне все же жаль терять время. Столько удовольствий ждет нас в мире! Какой смысл сидеть в этом мрачном замке и оттягивать то, что неизбежно?
– Чего ты хочешь от меня, Абаси?
– Я хочу, чтобы ты стал моим союзником. Разве разговоры с воскресшими не убедили тебя? Разве не уверился ты, как просто стать Богом в этом мире, жаждущем увидеть Бога воочию?
– В разговорах я нашел мало удовольствия. Я никогда не стремился стать Богом.
– Ты стремился к этому всегда, Дух Мятежный. И ты стал Богом! Разве Тай Ди Сянь – не божество? Пускай он являлся предметом поклонения лишь для малой, избранной части людей, но он имел все приметы высшего существа. Теперь тебе не будет нужды скрывать свое божественное начало. Позволь себе стать тем, кем ты являешься на самом деле, и ты убедишься – только такое существование является естественным для тебя. Я не тщеславен, Мятежник. Я даже не претендую на роль младшего божества. Я еще не насладился теми прелестями, которые дает существование в обличье обычного человека. Но ты... Когда я верну тебе память, ты сможешь познать все, что может предоставить тебе Вселенная. Бессмертие – опасная штука, Мятежник. Оно станет твоим проклятием, если ты замкнешься в фазе мелочного человеческого существования. Пройдут десятки, сотни лет, и ты обнаружишь, что твое человеческое тело, которое ты пока еще так любишь, стало для тебя тюрьмой. Свифтовский струльдбург покажется беззаботным юнцом-оптимистом в сравнении с тобой. Ты будешь пытаться вырваться из этого круга, но выхода не найдешь. Потому что для Духа, лишенного памяти, есть только один выход – смерть. И ты снова будешь умирать с каждым своим телом, и терять с ним всю свою накопленную силу, и снова возрождаться в новой телесной оболочке – медленно и мучительно. И в тот момент, когда ты будешь беззащитен, Мятежник, я найду и убью тебя. Убью за одно то, что ты отверг величайший дар Памяти. Слабым нет места в этом мире. Ты предпочитаешь остаться слабым? Что ж, это твое дело. Но помни – в этом случае я буду беспощаден.
– Абаси... – Защитник говорил медленно, голос его был искажен сомнением. – Подожди, Абаси. Не подстегивай меня. Я уже принял решение. Но чтобы убедиться в его правильности, мне нужно увидеть еще одного человека. Сколько времени тебе понадобится, чтобы оживить его? Он умер давно. Еще до моего рождения. И я никогда не видел его. Сумеешь ли ты...
– Не беспокойся. – Губы Табунщика растянулись в дружелюбно-снисходительной усмешке. – Я знал, что ты захочешь увидеть его. И заранее побеспокоился о том, чтобы вернуть его с того света. Пусть это будет моим подарком тебе – в знак самых благих моих намерений. Он – действительно интересный человек. И теперь он – мой лучший друг, смею заметить! Только помни – большие надежды приводят к большим разочарованиям!
Табунщик вышел из зала и помчался по коридорам своим легким шагом. Демид едва успевал за ним. «Это будет мастерская, – подумал он. – Мастерская художника начала века. А обитатель этой мастерской будет одет в синий бархатный балахон, на шее его будет черный галстук, а на носу – пенсне без шнурка. И если все так и будет, то я – прав в своих выводах!»
– Иван Дмитриевич, к вам гость! – провозгласил Табунщик, входя в большую мастерскую. Стены ее были увешаны незаконченными картинами, на полу в живописном беспорядке валялись раздавленные тюбики краски и высохшие кисти. Колонны, увитые гипсовыми листьями, овоидные арки и асимметричные, причудливые ниши стен выглядели кричащими образцами русского модерна. |