Насколько можно судить, имел место очень длительный жаркий период – возможно, в несколько миллионов лет. Предки ногасов кормились сочными растениями, которых из‑за засухи стало мало. Предполагается, что ногасы стали собираться вблизи еще остававшихся деревьев, чтобы собирать листву, которую бросали на землю древние рукасы, очищая сорванные плоды. Примерно тогда же у ногасов установились с пракрылосами контакты, примерно того же типа, который возникает у птиц, выбирающих насекомых из шкур млекопитающих. Деревья тоже стали вымирать. Крылосы же были способны издалека выискивать зелень и направляли туда ногасов. Следовавшие за ними по пятам рукасы получали защиту, за которую платили тем, что обрывали листву и бросали ее на землю.

В конце концов некоторые из этих животных добрались до восточных пределов континента Барка. Их миграции были вызваны отвратительным паразитом – гигантским клещом, который не только сосал кровь, но и заражал ее вирусом, из‑за которого раны не заживали неделями. Древние ногасы были меньше современных и имели гораздо более тонкую шкуру. Они сильно страдали от клещей. Вполне возможно, что рукасы и крылосы помогали им освободиться от паразитов, вылавливая и поедая последних. Но тогда же, вероятно, они научились и сами сосать кровь ногасов, чтобы хоть как‑то обогатить свою скудную диету.

– Отсюда я могу и сам домыслить все остальное, – прервал ее Флэндри, – включая обмен гормонами, выгодный для всех и сцементировавший создавшееся сообщество. Еще счастье, что какой‑нибудь одиночный организм в те ранние времена не развил в себе сознание, иначе он наверняка бы уничтожил это неуклюжее трехчленное сообщество симбионтозы еще на начальных стадиях существования. Но теперь симбиоз явно работает. Заманчивые возможности для цивилизации.

– Мы их почти не знакомили с достижениями нашей, – ответила Кэтрин. – И не только потому, что хотим изучать их такими, какие они есть. Мы просто не знаем, что для них хорошо, а что может закончиться катастрофой.

– Боюсь, такие вещи познаются только методом проб и ошибок, – задумчиво сказал Флэндри. – Хотелось бы мне понаблюдать процесс воспитания дидонцев, начиная со дня рождения, в технологическом обществе…

– А почему бы не попробовать воспитывать наших детей среди дидонцев? – вспыхнула Кэтрин.

– Извините. – «Ты и в негодовании прекрасна». – Я просто неудачно сболтнул. На практике я такого ни за какие коврижки не сделал бы. Сам нагляделся на печальные результаты подобных опытов. А кроме того, я забыл, что они ваши друзья.

«Но какая мысль!»

– Я тоже хотел бы стать их другом, – продолжал Флэндри. – Нам предстоит идти вместе с ними еще два‑три месяца, а в лагере свободное время просто некуда девать. Почему бы вам не поучить меня их языку?

Она поглядела на него в изумлении:

– Вы это серьезно, Доминик?

– Еще как! Только я не обещаю сохранить эти знания на всю жизнь. Моя голова и без того забита всякого рода информацией как паутиной. Но сейчас мне бы очень хотелось научиться разговаривать с ними напрямую. В какой‑то степени это нас подстрахует. И кто знает, а вдруг я выдам какую‑нибудь хилую гипотезу насчет аборигенов, слишком заумную, чтоб она могла родиться в голове энейца?

Кэтрин положила руку на плечо Флэндри. Жест был типичен для нее. Она любила касаться тех, кто ей нравился.

– Вы не похожи на сторонника Империи, Доминик, – сказала она. – Вы наш.

– Даже если и так… – начал он смущенно.

– Ну почему вы на стороне Джосипа? Вы же знаете, каков он есть? Вы же видели его приятелей вроде – Снелунда, который вскоре подменит его во всем, только не будет сам именоваться императором.