На одной из них спал Хрущев.
– А кто спал с Хрущевым? – полюбопытствовал Пол.
– Ну… об этом не принято говорить, – ответила стюардесса.
Каюта была достаточно просторной. Выпроводив стюардессу, Пол запер дверь и самым внимательным образом обследовал каждый угол. Даже заглянул в шкаф и под койки. Большие окна гостиной выходили на рабочую палубу. В помещении стояло несколько стульев, покрытый скатертью стол и сломанный радиоприемник. На столе лежали книги об успехах коммунистической партии. Спальня тоже не поражала обилием мебели. Две кровати, накрытые пыльными покрывалами, между ними потертый ковер. По стенам ванной змеились желтовато-коричневые трубы, краны радовали глаз глянцевым блеском. Безопасность! Безопасность! Безопасность!
Пол окинул строгим взглядом юношу в дрилоновом платье.
– Хорошо, теперь раздевайся и ложись в постель. Нет, бюстгальтер не трогай. Женская грудь остается в любой ситуации. Вот ночная рубашка твоей тети. – Он произносил русские фразы медленно и старательно.
Юный Опискин уже успел разоблачиться и устроиться в постели. Да… в нем определенно не было ничего женского. Он снова хихикнул.
– Ладно, – пожал плечами Пол, – думаю, здесь можно говорить по-русски. Только очень тихо.
– Хочу водки, – тут же выпалил Опискин. – Прямо сейчас.
– Придется подождать, – Пол сел на свою кровать, – бары откроются только после отхода. Скажи, – спросил он, – а что ты собираешься делать в Хельсинки?
– Херра Ахонен, – ответил Опискин и произвел руками несколько движений, которые, по всей видимости, означали поворот руля.
– Это я знаю. Мистер Ахонен встретит нас на своей машине. А что потом? Как ты будешь жить? Гонорары твоего отца закончатся очень быстро. – Услышав эти слова, юный Опискин удивленно поднял глаза. Создавалось впечатление, что он впервые в жизни слышит слово «гонорар». Затем он насупился и закурил сигарету «Друг», отчего Пол сразу же раскашлялся. – Я хотел спросить, ты владеешь каким-нибудь ремеслом? Профессией? Чем ты занимался в Ленинграде?
Опискин громко рассмеялся, будто услышал нечто чрезвычайно забавное. Теперь настала очередь Пола хмуриться. Он не видел в своих словах ничего смешного.
А в это время судно готовилось покинуть порт. Наиболее любознательные пассажиры стояли на палубе, чтобы не пропустить момент отхода. Где-то там осталась Белинда. Она постепенно становилась частичкой прошлого.
– Хочу водки, – капризно повторил Опискин.
– Ладно, я позвоню, – вздохнул Пол. Колокольчик. Колокол. Знаменитое сочинение Опискина-отца. Воспоминание было похоже на сладко пахнущее кипящее варенье. – Не волнуйся, все будет хорошо. Я присмотрю за тобой, малыш. – Правда, Опискин-младший, похоже, не слишком беспокоился. Облаченный в безразмерную ночную рубашку своей тети, он спокойно развалился на кровати и курил. Даже если он и не вполне доверял своему супругу, Опискин свято верил в силу денег, которые Пол уже получил. Несколько раз дернув за веревочку колокольчика в спальне, Пол вышел в гостиную, решив, что лучше подождать стюардессу около входной двери. Очень скоро, а именно быстрого обслуживания вправе ожидать пассажир каюты класса люкс, в дверь постучали. Стук был громкий и жизнерадостный, хотя Пол считал, что в дверь люкса следует стучать очень осторожно, чтобы, не дай бог, не побеспокоить занимающих его важных особ. Пол открыл дверь и остолбенел.
Костюм от Бертона или Джона Колье, ребячливое лицо, очень красная нижняя губа. Это был Егор Ильич собственной персоной, личность, отвечающая за ресторан для пассажиров первого класса на «Исааке Бродском», судне, на котором Пол и Белинда прибыли в Ленинград. Он моментально узнал своего старого знакомого и сразу же принялся приплясывать вокруг и размахивать кулаками, словно вызывая того на боксерский поединок. |