— Вот они, люди! Ревут по пустякам! Никогда больше не буду с ними разговаривать!

Поджав когти, Мышь осторожно ступила на деревянный пол. Пятеро монахов, закрыв глаза, молились богу. Мышь отошла от них подальше в угол и пала ниц. Мышиный бог сидел на полу, поджав лапы, его ужасный хвост стоял торчком, желтые глаза были широко открыты.

— Знаю — знаю, — сказал бог, не дав Мыши произнести и слова. Сейчас ты попросишь умного, как я, красноречивого, как я, мудрого, как я. Но где, скажи на милость, взять мне такую душу? Отдать свою?

— Что ты, что ты! Мне не нужен ни сильный, ни умный, ни красивый. Мне нужен сын, который просто будет любить меня.

— Лукавишь, Мышь! У людей научилась этому гнусному ремеслу! — рассердился бог, и его хвост качнулся вправо. — Хорошо, я дам тебе то, о чем ты мечтаешь. К людскому богу недавно приходила беременная женщина, и он наделил ее именно такой душой. Хочешь, я отберу ее у нее?

Мышь вспомнила о прекрасной женщине, сидевшей на обочине недалеко от дацана, и закричала:

— Нет-нет, не отбирай у нее нерожденную душу! Возьми неприкаянную, что рыщет по свету в поисках хозяина!

— Нет у меня таких! — глаза Мышиного бога сверкнули, и его ужасный хвост качнулся влево. — Знаешь ли ты, маленькая, ничтожная серая мышь, что ничего из ничего не бывает? Отобрав у другого, могу дать я тебе душу! Я тебе уже дал самую прекрасную и самую сильную из душ, а теперь ты воротишь носом и просишь о том, чего сама не знаешь! Ненасытна ты, как баранья утроба! Ступай прочь и не смей больше появляться мне на глаза! — Бог ударил хвостом о пол, проломив его. Монахи и Мышь подпрыгнули в ужасе. Мышиный бог ударил хвостом по деревянному столбу, и дацан затрясся, готовясь развалиться. Монахи и Мышь бросились к выходу, разбежались в разные стороны.

Мышиный бог бесновался недолго — не успела Мышь добежать до поворота, а он уже остыл, забрался на балку под крышей храма, его желтые глаза закрылись, а хвост свернулся кольцом.

Мышь перевела дух и огляделась — беременной женщины нигде не было видно.

— Женщина, женщина! — стала звать ее Мышь. Она побежала к краю дороги и глянула вниз — на камнях пара горных баранов обгладывала верхушки веток дикого орешника. Мышь побежала по дороге что было сил. Она искала молодую жену князя до вечера, прячась от бородачей и канюков в расщелинах, но так и не нашла.

Родила Мышь мальчика и назвала его Цаггареллом. Мальчик, как сумасшедший, дрыгал ногами и руками, а лицо его было как спелое яблоко. Мышь целыми ночами носилась по кухне в поисках еды для младшего сына. Был он ненасытен, а, наевшись, хватал матушку и сжимал в ладошке, норовя выдавить, как лимон, или таскал за хвост, так что у Мыши темнело в глазах. Рос Цаггарелл медленно.

Однажды Мышь отправилась в княжеские кладовые, чтобы добыть для младшего сына немного овечьего сыра и сушеных ягод, а когда вернулась, ребенка в норе не нашла. Она бегала по кухне и звала его до тех пор, пока не пришли повар с мальчиком, чтобы сварить для князя утренний чай. Мальчик рассказал повару необыкновенную историю, которая случилась с ним ночью, и Мышь все узнала.

Мальчик, зная, что по ночам на закрытой кухне творятся чудеса — звери и птицы появляются, как духи, из воздуха, жара и колдовства, — решил спрятаться в самом большом чугунном котле, что стоял в дальнем углу кухни. Котлом этим давно не пользовались — был он такой тяжелый, что и пятеро не смогли бы сдвинуть его с места, разве что слону он был под силу. От времени котел прохудился и весь потрескался.