Он ранен, ему поспать надо, чтобы восстановиться. А во-вторых…
Она уперла руки в бока фирменным жестом и перебивает:
— Нет, вы мне объясните, Марсэлл, зачем вам понадобилась эта крыса? Ужас какой-то, ненавижу крыс, она грязная, а вы ее на чистое покрывало положили, и какая громадная и мерзкая…
Я говорю:
— Разве вы не видите, что на нем одежда? Животные не одеваются, Эдит. Он — разумное существо, местный житель…
Она топнула ножкой. И говорит с отвращением:
— Все равно — крыса. Может, дрессированная. Это у вас на Земле Грома привыкли с помоечными крысами возиться?
— Вот что, — говорю. — Запомните такую вещь, Эдит. У нас в языке слово «крыса» имеет несколько негативный оттенок. Типа «пройдоха». А на мейнском арго «крыса» значит предатель, тот, кто пакостит своим. Поэтому, пока дешифратор не настроим идеально, я вас прошу местных жителей крысами не называть. Пусть они будут мыши.
Она скривилась.
— Ничего себе — мыши! Знаете, Марсэлл, если я вижу крысу, я ее так и называю. Я все вещи называю своими именами. Я всегда говорю правду.
— А я, — говорю, — не всегда. Вот, например, когда вижу злую дуру, иногда обращаюсь к ней «барышня». Этот вид вранья называется «вежливость». Короче, я надеюсь, что мы договорились. Вы варили кофе?
Дернула плечами.
— У вас какая-то странная кофеварка. Она не работает.
Эдит пристроила кофеварку на мой атлас разумных форм жизни, чтобы ровно стояла. Я ее поднял и потряс. В ней зашуршал сухой кофе.
Я говорю:
— У нас на Земле Грома, когда хотят кофе, сначала наливают воды, а потом включают кофеварку.
И она возражает очень логично:
— Но вы же не велели принимать душ!
Я вздохнул. Тут ничего нельзя было поделать.
Потом я готовил еду. Эдит сидела в углу на двух подушках, потому что побрезговала сидеть на койке рядом с крысой. Она мне сказала, что не может передвигаться по каюте, потому что у нее туфли скользят. В сущности, это было и мне, и ей одинаково удобно. Мне — потому что Эдит явно не могла выбраться в рубку без посторонней помощи, а ей — потому что я был просто вынужден теперь помогать ей во всяких бытовых действиях.
Готовить еду, в частности. Хотя во многих мирах нашей Галактики считается, что это дело особей женского пола. Но вообще-то, это больше позабавило Эдит, чем меня огорчило.
Я сварил кофе, сделал бутерброды, нашел пачку бисквитов и открыл банку джема. И когда кофе дошел, я увидел, что Мыш просыпается.
Начал он с носа. Зрелище. Глаза еще закрыты, а кончик носа уже шевелится и вибриссы уже нацелены на интересующий предмет — на кофейник. А потом он проснулся окончательно, хотя это сложно сделать быстро в таком полузабытьи от лекарств.
Но он проснулся, посмотрел на меня внимательно и пискнул.
Ребята, это было что-то! Язык у мышек фонетически очень сложный. Многие звуки произносятся в ультразвуковом диапазоне, слова выговаривать — не для человеческой гортани. Я думал, что строить дешифратор придется дико долго и мучительно из-за этого языкового строя. А он взял чисто — первое же слово.
Потому что слово было невероятно принципиальным для аборигенов. Исполненным глубокого смысла и мощной эмоциональной энергии. Сакрально значимым. Такие важные вещи ловятся на раз.
Мыш сказал «еда».
Глядя на меня. Вопросительно и серьезно.
— Еда, — говорю. — Ты голоден?
Попал в десятку. Еще одно очень значимое слово. Мыш издал утвердительный звук. И сел.
Забавно мышки сидят, не как люди, а как бы на корточках. Собираются в такой комочек и делаются больше похожи на крыс, чем когда-либо. |