— Меня?! Машку?!

— Ненависть лучше страха, — говорит крысёнок. — С врагом можно разговаривать, а с трусом — нет.

— Но к дядьке-то ты как попал? — мне удивительно и смешно.

— Он подобрал меня на помойке, — говорит крысёнок. — Ваши люди меня подстрелили, Фридрих. Я чудом сумел сбежать. Но если бы не антиквар, я бы умер от ран. Он был очень добр. Даже протез… начиналась гангрена, а никакой врач в Городе, ни человеческий, ни ветеринар, не стал бы мне помогать. Я очень ему обязан: он вправду меня спас. Не понарошку, а по-настоящему.

— А ты — меня…

— Фридрих, — говорит крысёнок, глядя мне в лицо, — мы умеем быть благодарными.

И я всё-таки глажу его по голове. Шёрстка жёсткая, жёстче, чем человеческие волосы, но ничего отвратительного в этом нет. Просто жёсткая шёрстка. А уши нежные.

Я принял окончательное решение.

— Ваше величество, — говорю я, — вы все можете не сомневаться. Я попытаюсь прекратить эту затянувшуюся мерзость. Вы показали, а я увидел. Но мне нужен проводник, чтобы попасть домой. Пусть меня сопровождает ваш разведчик?

— Этот? — спрашивает маленькая голова и показывает на крысёнка носом. — Да запросто!

— Да, — говорю я. — Будем вместе избавлять людей от страха… постепенно. У него хорошо выходит. Не уверен, что всё пойдёт гладко, но у нас есть шансы.

А ещё — я не говорю это вслух, но думаю — я всерьёз собираюсь угостить его пивом, как обещал. На удачу — выпить за нашу общую победу.