Разящая Рука уже взвалил себе на плечи вождя шошонов и приготовился бежать, как вдруг раздались громкие и резкие крики.

— Враги, враги! — послышался чей-то голос.

— Должно быть, часовой пришел в себя, — сказал Разящая Рука. — Скорей! Мы должны взять его с собой!

В один момент очутился Виннету подле связанного часового и, схватив его в охапку, пустился опрометью к тому месту, где они оставили Дэви. Разящая Рука последовал за ним.

Между тем шошоны, сидевшие вокруг костра, услышав крик, повскакивали со своих мест и тщетно старались разобрать, с какой стороны последовала тревога. К тому же глаза их, привыкшие к яркому свету костра, сразу не могли освоиться с темнотой. Только благодаря этому Разящая Рука и Виннету благополучно совершили свое отступление. Когда Дэви узнал, что пленник, приведенный Разящей Рукой и Виннету, есть не кто иной, как сам Черный Олень, он не мог найти слов, чтобы выразить свое удивление могуществу и отваге своих знаменитых товарищей. Но Разящая Рука положил конец его излияниям, заметив:

— Нам теперь не до этого. Мы должны поскорее вернуться к тому месту, где оставили лошадей.

— Пусть брат мой не торопится, отсюда мы лучше, чем с вершины холма, увидим, что предпримут шошоны.

— Да, Виннету прав, — согласился Разящая Рука. — Шошонам и в голову не придет, что мы здесь. Они не знают, с кем они имеют дело и сколько неприятелей. Без всякого сомнения, они пока ограничатся тем, что укрепят хорошенько свой лагерь и не раньше рассвета решатся выйти оттуда.

— Виннету сделает им сейчас маленькое предостережение, которое отнимет у них охоту оставить свой лагерь.

С этими словами апач взял свой револьвер и дважды выстрелил, став так, чтобы шошоны не могли видеть огня.

Когда шошоны немного опомнились от испуга, в который их повергла внезапная тревога, их поразило прежде всего то, что на них никто не нападает. Если бы действительно вблизи были враги, то, конечно, они не замедлили бы воспользоваться тревогой, чтобы напасть на лагерь. Итак, тревога, очевидно, была фальшивая. Кто же произвел ее? Конечно, один из часовых. Следовало, разумеется, расспросить его. Но что же медлит их вождь, ведь он обязан разъяснить причину тревоги?

Несколько краснокожих шошонов подошли к палатке вождя и заглянули внутрь. Палатка была пуста.

— Черный Олень уже ушел, чтобы разузнать, в чем дело, — сказал один из них.

— Брат мой ошибается, — возразил другой, — вождь не мог выйти из палатки незамеченный нами.

— Но его здесь нет!

— В таком случае его похитил Вокан-Тонка, злой дух.

— Злой дух может умертвить или принести какое-нибудь несчастье, но не может похитить воина, — заметил с неудовольствием подошедший в этот момент старый воин. Раздвинув толпу, он вошел в палатку.

— Уфф! — воскликнул он, нагибаясь к земле и что-то рассматривая. — Вождь похищен!

Никто не ответил на это замечание. То, что сейчас сказал старик, было слишком невероятно, а с другой стороны никто не решался ему противоречить.

— Братья мои не верят? — продолжал он. — Пусть они посмотрят сюда. Разве они не видят, что в этом месте развязаны веревки палатки, а вот здесь воткнуты в землю сучья? Я знаю этот знак. Это — знак Нон-Пай-Кламы, которого бледнолицые называют Разящей Рукой. Он был здесь и похитил нашего вождя.

В это время и раздались два выстрела, о которых упоминалось выше. Шошоны ответили на них пронзительным воем.

— Скорей потушите огни, — приказал старик, — а не то неприятель воспользуется ими, чтобы перестрелять нас как собак!

Шошоны быстро исполнили его приказание, оттащив горячие поленья в сторону и затоптав огонь ногами.