|
Грустно покачал он головою и с легким укором промолвил: — А не просила разве она вас, умираючи, чтоб и меня не оставили вы своим советом да заботами?.. Попомните—ка?.. Не говорила разве того вам покойница? — Говорила,— потупляя глаза и слегка вспыхнув, ответила Дарья Сергевна.— Но ведь вы и того, думаю я, не забыли, после каких уговоров, после какого от меня отказа про то она говорила? Смолк Марко Данилыч, нахмурил брови и почесал в затылке. — Все—таки, однако ж...— начал было он, но не знал, что дальше сказать. Подумав недолгое время, он молвил: — Вы у меня в дому все едино, что братня жена, невестка то есть. Так и смотрю я на вас, Дарья Сергевна... Вы со мной да с Дуней — одна семья. — А люди как на это посмотрят, Марко Данилыч? — строго взглянув на него, взволнованным голосом тихо возразила Дарья Сергевна.— Ежели я, отпустивши в чужие люди Дунюшку, в вашем доме хозяйкой останусь, на что это будет похоже?.. Что скажут?.. Подумайте—ка об этом... — Чего сказать? Никто ничего не посмеет сказать,— Резко и мрачно ответил Марко Данилыч. — Не говорите...— с горячностью сказала Дарья Сергевна.— Может, и теперь уж не знай чего на меня ни плетут!.. А тогда что будет? Пожалейте хоть маленько и меня, Марко Данилыч. — Кто смеет сказать про вас что—нибудь нехорошее?..— вскликнул Марко Данилыч и, быстро вскочив с дивана, зашагал по горнице крупными шагами.— Головы на плечах не унесет, кто посмеет сказать нехорошее слово!.. — Перестанем говорить о том,— спокойно промолвила Дарья Сергевна.— От басен да от сплетен никому не уйти, заказу на них положить невозможно. Последнее мое вам слово: будет Дунюшка жить в обители, и я с ней буду, исполню завет Оленушки, не захотите, чтоб я была при ней, дня в дому у вас не останусь... Христовым именем стану кормиться, а не останусь... А если примет меня матушка Манефа, к ней в обитель уйду, иночество надену, ангельский образ приму и тем буду утешаться, что хоть издали иной раз погляжу на мою голубоньку, на сокровище мое бесценное. И, закрыв руками лицо, зарыдала. Марко Данилыч продолжал, насупясь и молча, ходить по горнице. — Эх, Дарья Сергевна, Дарья Сергевна!— горько он вымолвил.— Бог с вами!.. Не того я ждал, не то думал... Ну да уж если так — ваша воля... Дуню в таком разе уж вы не оставьте. — Мое дело сторона,— вмешалась при этом Макрина.— А по моему рассуждению, было бы очень хорошо, если б и при Дунюшке в обители Дарья Сергевна жила. Расскажу вам, что у нас в Комарове однажды случилось, не у нас в обители,— у нас на этот счет оборони господи,— а в соседней в одной. И пошла рассказывать ни так, ни сяк не подходящее к делу. Ей только надо было отвести в стороны мысли Смолокурова; только для того и речь повела... И отвела... мастерица была на такие отвороты. * * * Дён пять прошло после тех разговоров. Про отправленье Дунюшки на выучку и помина нет. Мать Макрина каждый раз заминает разговор о том, если зачнет его Марко Данилыч, то же делала и Дарья Сергевна. |
