– Они в поддонах на кухне в кафетерии, – ответила Аннет. – Мы их раздаем. Но запас свежей воды пришел слишком поздно. Все уже заболели.

– В основном у нас в наличии слишком простые медикаменты – пластыри, ибупрофен, парацетамол, лекарства от кашля, – добавил Ли. – Это не то, что нам действительно нужно.

Они шли за Ли, пока он прокладывал себе путь по полу спортзала, обходя койки, спальные мешки и кучи одеял. Возле каждого человека стояли ведра и контейнеры.

Добровольцы в одноразовых халатах, бахилах, перчатках и бумажных масках перемещались среди больных. Они меняли ведра, меняли испачканное белье и мыли пол.

Они ухаживали за больными, используя влажные мочалки и спрессованный снег, завернутый в ткань, в качестве импровизированных пакетов со льдом для снижения высокой температуры, а также электролитные напитки и питьевую воду. Они убирали следы несчастных случаев и переодевали детей и складывали грязные одеяла и одежду в одном углу.

Это напоминало сцену из страны третьего мира, а не то, что могло бы произойти в Америке. Не то, что происходило прямо сейчас с их городом, с людьми, которых они все знали.

– Господи, помилуй, – тихо сказал Бишоп.

– У нас по крайней мере по десять больных в каждом туалете, – сказала Аннет. – Не то чтобы этого было достаточно. Люди не могут добраться до уборных, которые мы вырыли снаружи. Некоторые не могут добраться и до ведер.

Она жестом указала в сторону коридора с приоткрытой дверью. Ноа увидел ряд пятигаллонных ведер, выложенных черными мусорными пакетами, и два невысоких по обеим сторонам в качестве «сиденья».

Все они использовались. Дюжина человек ждала своей очереди, большинство прислонились к стене или просто лежали на холодном кафельном полу.

– Дизентерия от неправильной санитарии убила более семидесяти тысяч солдат во время Гражданской войны, – сдавленно проговорила Аннет. – Эта же болезнь убила больше солдат, чем пули во время испано американской войны. Более двух миллиардов людей живут без доступа к нормальным туалетам и стокам.

Джулиан и Ноа уставились на нее.

Она помрачнела.

– Я была учителем истории, до того, как стала директором.

– Кто то сказал мне однажды, что в среднем человек мочится по две пинты в день и испражняется по фунту в день, – сказал Джулиан. – Это огромное количество человеческих отходов, которые больше не смываются в место, о котором никто не задумывается. Полагаю, теперь об этом придется думать нам.

– Патогены в человеческих фекалиях могут легко загрязнить наземные и подземные источники воды, – сообщил Ли. – Люди гадят слишком близко к водопроводу или, как идиоты, лезут в воду.

– Я полагал, что все это знают, – устало сказал Ноа. – Еще один пункт в список.

– Похоже, что вы используете много туалетной бумаги, – заметил Джулиан.

– Так и есть. – Аннет закатила глаза. – Люди Саттера до сих пор приносили нам все необходимое. Надеюсь, мы не дойдем до того, что будем искать бумагу, газеты, обрывки ткани.

– Мы всегда можем вернуться к кукурузным початкам, как пионеры, – проговорил Бишоп.

– Будем надеяться, что нет. – Ноа оторвал взгляд от больных людей. – Есть шанс, что им станет лучше самим? Что это пройдет само собой через несколько дней?

– Для некоторых – да, – согласился Ли. – Но дети и старики особенно уязвимы. Многие из них также болеют гриппом и перенесли переохлаждение до того, как попали сюда. Они испытывают сильный физический и психологический стресс. Жестокий холод уже ослабил естественные защитные силы их организма.

Розамонд сложила руки перед собой. Ее обычно идеальные, ухоженные ногти были обломаны.