Перес ссутулилась в своем кресле.

– Ты уверен?

– После той катастрофы, которая здесь произошла, я начинаю склоняться на сторону Саманты, – призналась Аннет.

– Дайте людям еще один шанс, – возразила Ханна.

– Мы дали им много шансов. Но они все равно не понимают.

– Предоставим еще один.

Перес закатила глаза, но в конце концов сдалась. Полнотелая латиноамериканка, Саманта Перес была немногословной и яростной, и могла постоять за себя в кулачном бою, в драке с оружием – в любой драке. Такую женщину хотелось иметь на своей стороне.

– По крайней мере, они беспокоятся достаточно, чтобы прийти на собрание. – Аннет потерла лицо. Она выглядела более расстроенной, чем Ханна видела ее раньше, глаза налились кровью, короткие серебристые волосы растрепались.

– Аннет, ты в порядке? – спросила Ханна.

– Честно? Нет. Я устала. Управлять приютом – это хуже, чем возиться с кошками или руководить классом с непокорными подростками. Люди апатичны. Большую часть дня они проводят, развалившись на койках или сидя у стен, ни на что, не глядя. Некоторые из них как будто пустые. Не все, но достаточно.

Ханна вспомнила оцепенение, которое испытывала в первые месяцы пребывания в подвале Пайка, ее мозг восставал против новой реальности, тело окаменело от шока, ужаса и неверия.

Останься она в таком состоянии, то поддалась бы отчаянию, и подавленный разум оставил бы ее тело умирать на заплесневелом матрасе.

Она почти потеряла себя.

Вместо этого Ханна заставила себя встать, ежедневно делать зарядку, оттачивать свой ум, сочиняя песни и тексты, отмечать дни мелом на бетонной стене, и, что самое главное, сосредоточиться на единственном, что имело значение – выжить, чтобы вернуться домой к Майло.

В ней проснулось сострадание, но также и новая решимость.

Она откинула волосы за уши и подалась вперед, поставив локти на стол.

– Они все еще в шоке. Люди чувствуют себя бесполезными. Хуже того, они теряют надежду. Мы должны заставить их подняться и двигаться, работать ради чего то, взять ответственность за себя.

– Как? – спросил Бишоп.

– Мы закроем приют.

– Что? – Виггинс зашипел. – Вы не можете этого сделать!

Бишоп посмотрел на нее тяжелым взглядом, нахмурившись.

– Это не кажется хорошей идеей.

– Через несколько недель наступит конец апреля, и температура воздуха повысится. Люди смогут вернуться в свои дома. Они почувствуют себя лучше, если будут спать в своих кроватях, а не в этих койках, сдвинутых вплотную друг к другу, как сардины в банке. Трудоспособные горожане должны работать за еду. Мы не можем позволить себе раздавать продукты бесплатно.

– И им это тоже нужно. Им нужно чувствовать, что они часть чего то, что у них снова есть контроль, даже если он совсем небольшой. Это поможет.

Аннет тяжело вздохнула.

– Я полагаю, мы можем попробовать. В любом случае, я уже собиралась уволиться.

– Ты нужна нам, Аннет! – ахнул Дейв.

– Я все равно буду помогать. Мне просто нужен перерыв.

– Мы слишком многого потребовали от одного человека, – заметил Бишоп. – Аннет нужно позаботиться о себе. Если мы все будем работать вместе, вносить свой вклад и брать на себя ответственность за этот город, то справимся.

Дейв потянулся, чтобы сжать руку Аннет. Она немного опешила, но затем неуверенно улыбнулась ему в ответ.

– Мы сможем даже процветать.

Ханна некоторое время наблюдала за ними, надежда билась в такт ее сердцу. Несмотря на трудности, несмотря на стресс и ссоры, люди могли общаться. Они могут найти друг друга. Друзей, семью, любовников.

Сейчас люди нуждались друг в друге больше, чем когда либо.