Она чувствовала, что каждое произнесенное им слово — ловушка.

— Я бы хотела посмотреть картины, которые вы собираетесь показать папе.

На таком великолепном ужине Аманде бывать прежде не приходилось. Она и не представляла, что можно жить в подобной роскоши. Золотые и серебряные приборы. Одно кушанье сменяло другое, причем последующее было вкуснее предыдущего, вина в хрустальных графинах — выше всех похвал.

Удивило ее, однако, то, что родители чувствовали себя среди этих людей достаточно уверенно. Миссис Берк рассказывала некоему господину средних лет с багровым лицом о своих детских годах, проведенных в Центральной Англии, о том, как любила ездить на охоту, а он обменивался с ней своими впечатлениями. А викарий с таким знанием дела обсуждал картины и книги, что Аманду невольно охватило чувство гордости за отца.

Однако женщины приводили ее в смущение. Одна из них, сидевшая по правую руку от лорда Ревенскара, — в ушах массивные бриллиантовые серьги, вокруг шеи бриллиантовое ожерелье — пребывала, очевидно, в отвратительнейшем расположении духа. Недовольно надув розовые губки, она голосом, одновременно и ласковым, и полным яда, отпускала язвительные замечания, смысл которых Аманда частенько не могла уловить.

Что и говорить, понять все, что происходило вокруг, было ей нелегко. Столько новых впечатлений! И в конце концов Аманда отказалась от участия в разговоре — неравная борьба! — и тихонько сидела, слушая обрывки веселой болтовни и все время ощущая на себе взгляд лорда Ревенскара.

Она старалась не смотреть на него, но он как магнитом притягивал ее к себе.

Ужин закончился, дамы прошли в гостиную.

— Неужели, миссис Берк, вы живете здесь всю зиму? — язвительным тоном спросила темноволосая дама в бриллиантах.

— Конечно. У нас много работы, — ответила та, — не говоря уже о том, что мы не можем себе позволить куда-то уехать.

— А ваши дочери — кажется, у вас не одна дочь? — как проводят время?

— До сих пор были заняты науками, — с достоинством ответила миссис Берк.

— Но теперь, когда они выросли, — не унималась дама, — вы выдадите их замуж за какого-нибудь достопочтенного фермера или подыщете кандидатуру получше?

Она хотела уколоть маму, Аманда это прекрасно видела.

«Моя бы воля, — подумала она, — я бы этих людей и на пушечный выстрел не подпустила к замку». И тут тайный смысл этого желания дошел до нее — дыхание перехватило. Да ведь она и будет здесь хозяйкой — хозяйкой всей этой роскоши и богатства. Тогда уж никакие гости не осмелятся проигнорировать ее.

В ушах вдруг зазвучал восторженный голос Генриетты, полный восхищения при виде золотых и серебряных блюд. Стоит только закрыть глаза — и вот по коридорам несется Каролина, а Роланд съезжает на животе по перилам великолепной лестницы. Как было бы хорошо отправить его в Итон, он бы поступил в Оксфорд. И еще купить ему лошадь, чтобы носился на ней во время каникул.

В ушах стоял его жалобный голос: «Почему ты не купишь мне пони, мамочка? Даже у крестьянских сыновей есть пони». — «Мы не можем себе этого позволить, Роланд…»

«Не можем себе этого позволить… Не можем себе этого позволить!» — снова и снова звучало в ушах. Аманда и не представляла, до какой степени они въелись в ее жизнь, отравляя все существование.

Очнулась она только тогда, когда из столовой пришли мужчины, и поняла, что ни слова не слышала из того, о чем щебетали дамы последнюю четверть часа.