Сначала ему поверили, но мальчика нигде не было. Стали прочесывать лес. Мишеньку нашли лишь на десятый день с помощью милицейской собаки. Мальчик был задушен. Врачебное обследование установило насилие. Бросились к Махарадзе, но, видимо, нервы у него не выдержали, и он ночью бежал. Поймали его на станции Большой Невер, когда он уже садился на поезд Владивосток — Москва.

Его привезли, судили, приговорили к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение.

Через неделю после суда над Махарадзе было принято постановление исполкома о профсоюзной чистке. Был митинг, на котором Белый произнес страстную речь об очищении советских золотых приисков от всякой швали — преступников, белогвардейцев, врагов народа и прочих.

Сережа уже должен был ехать работать на прииск, но начальник «Алданзолота», избегая его взгляда, сказал: надо переждать чистку.

«Чистка» проходила в народном доме. В день, когда должны были «чистить» Сережу, он попросил меня в народный дом не ходить.

— Как тебе будет легче, — сказала я, — раз не велишь — не пойду.

Я тогда весь день стояла у окна, смотрела, как бредут раскулаченные. Вышла мама с большой кастрюлей горячих пирожков и раздала детишкам.

Конвой угрюмо молчал — не решался помешать.

Я горько заплакала. Сердце мое сжималось от плохого предчувствия. Ведь я знала, как люто Белый ненавидит Сережу.

Сергей пришел к ужину, но есть не захотел, прошел к себе и сел на кровать, обхватив голову руками. Я села рядом.

— Болит голова? Милый, может, поешь что-нибудь?

— Пока не могу, потом.

Я встала рядом с ним и прижала его голову к своей груди.

Мне хотелось спросить его, но я ждала, когда он сам расскажет.

И он рассказал. Привлек меня, посадил рядом, крепко прижал к себе.

— Родная моя, любимая, ты только не расстраивайся… В моей жизни это не первый удар. Я попал в число тех, кого выселяют как белогвардейца и по происхождению… Нам дали три дня на сборы… и катись куда хочешь. Алданские золотые прииски должны быть чисты от всякой нечести.

— Куда же мы поедем? На небо, что ли, нам вознестися живьем?

Он посмотрел на свои наручные часы.

— Не будем терять времени. Идем на телеграф, мне надо переговорить по телефону со своим другом в Якутске. Может, он поможет мне устроиться с работой. Он любит меня как настоящий друг и выберет самое лучшее из возможного.

— Кто он?

— Бывший капитан парохода на Лене, это я у него работал боцманом и ушел, когда он переехал в Якутск. Интереснейший человек! Коммунист, по национальности якут.

Мы вместе сходили на телеграф, и Сережа переговорил со своим другом. Тот обещал сделать, что сможет.

На обратном пути мы зашли в ресторан и поужинали, аппетит у обоих был неважный.

Вечером мы долго-долго сидели вместе. То говорили, то целовались.

Утром он пошел на свою работу и уволился.

К вечеру ему принесли телеграмму из Якутска. Вот ее текст, я запомнила его навсегда: «Дорогой Сережа, сильно скучаю по тебе. Очень хотелось устроить тебя в Якутске, не вышло, — может, в будущем. Единственная работа, которая нашлась для тебя, это заведующий факторией на берегу Ледовитого океана. Телеграфируй согласие.

Выбора сейчас нет. Твой Семен».

Сережа телеграфировал согласие. Поговорил с Семеном Семеновичем еще по телефону. Фактория на безлюдном океанском берегу. Он будет и заведующим и сторожем. Раз или два в году приезжают эскимосы, чукчи, якуты, чтобы сдать меха и забрать себе продукты питания.

Вечером, когда мы остались одни, Сережа сказал:

— А теперь давай поговорим.

Сердце мое словно упало от нехорошего предчувствия.