— Нѣтъ, что же въ такой семьѣ нанимать. Веди куда вела.

— То-то, я думаю, что тамъ вамъ будетъ лучше. Тамъ мужикъ богатый, серьезный.

— Ну, а какъ здѣсь у васъ въ деревнѣ насчетъ провизіи? спросила дама бабу.

— А въ лавкѣ. Въ лавкѣ все есть: хлѣбъ, крупа, мука, селедки…

— А мясо?

— И мясо иногда бываетъ, коли яловую коровенку лавочникъ дешево купитъ да убьетъ.

— Мясо я буду тебѣ изъ Петербурга привозить. Вѣдь мнѣ все ужъ два раза или разъ въ недѣлю придется въ Петербургъ ѣздить, сказалъ дамѣ мужъ. — Да и зачѣмъ непремѣнно мясо лѣтомъ? Есть оно — хорошо, нѣтъ — не надо. Творогъ, яйца, масло, сметана, а это все есть на деревнѣ, у крестьянъ.

— Есть, есть. Не у всѣхъ, но есть, поддакнула баба. — Закажите мнѣ, такъ и я буду вамъ дѣлать и масло, и творогъ, и сметану. Вы господа хорошіе и не сквалыжники, это я сейчасъ вижу.

— Да неужели здѣсь не у всѣхъ крестьянъ есть коровы?

— Нѣтъ, не у всѣхъ. Гольтепа-то говоритъ, что не стоитъ валандаться. Сѣно у кого какое есть съ покоса — скоситъ, свезетъ въ городъ и пропьетъ. Здѣсь, ваша милость, неисправные только охотниками да собаками и занимаются. Рѣка у насъ рыбная. Рыбки въ рѣкѣ ребятишки наловятъ, на хлѣбъ отъ собаки есть — ну, и живъ съ семьей. А насчетъ масла и творогу не безпокойтесь. Только заранѣе скажите — я сдѣлаю.

— Да развѣ для себя-то вы этихъ припасовъ не дѣлаете?

— Къ праздникамъ дѣлаемъ, а такъ не стоитъ вязаться. Молокомъ продаемъ да сливками, а остатки сами съ ребятишками схлебываемъ. А только ежели скупиться не будете, да закажете, то это я вамъ все въ лучшемъ видѣ…

При словѣ «скупиться» дама подмигнула мужу и спросила бабу:

— То-есть, что же это значитъ: скупиться не будете?

— Да вѣдь вонъ господа пріѣзжаютъ на дачу и думаютъ, что здѣсь все это можно такъ же, какъ въ городѣ. «Я, говоритъ, въ городѣ дешевле покупала».

— Да неужели у васъ дороже?

— Да не дороже, баринъ, а стоитъ ли изъ-за пустяковъ возиться! Вѣдь ужъ отъ дачниковъ-то только лѣтомъ три мѣсяца въ году и попользоваться.

Дама опять подмигнула мужу и сказала:

— Вотъ ты стремишься отъ нахальныхъ-то разносчиковъ освободиться.

Мужъ поморщился.

— Ну, а курицу, напримѣръ, для супа можно здѣсь у васъ достать на деревнѣ?

— Да отчего же нельзя? Все можно, ежели хорошую цѣну дадите. Вотъ домикъ-съ… указала баба. — Хозяева здѣсь люди основательные, можно даже сказать, что первые богатѣи на селѣ. Пожалуйте въ калитку.

VI

Крупныхъ размѣровъ мужикъ съ большой окладистой рыжеватой, начинающей уже сѣдѣть бородой, чинилъ на дворѣ телѣгу, стуча топоромъ. Мужикъ былъ одѣтъ въ новую шерстяную фуфайку, надѣтую подъ жилетъ на ситцевую рубаху. Вся фигура его, начиная съ лоснящагося лица и кончая нѣсколько выпятившимся брюшкомъ, говорила за зажиточность. Картузъ на головѣ былъ хоть и старый, но приличный, сапоги тщательно вымазаны мазью. Дворъ былъ большой, на половину покрытый навѣсомъ, покоившимся на толстыхъ восьмивершковыхъ столбахъ. Подъ навѣсомъ виднѣлись двѣ крупныя лошади, жующія сѣно, стояли тарантасъ и, такъ называемая, купеческая телѣжка съ кожанымъ сидѣньемъ. Изъ хлѣва слышалось мычанье коровы.

— Здравствуй, Савва Миронычъ! крикнула ему баба. — Вотъ я тебѣ съемщиковъ привела. Не сдалъ еще домъ-то?

Мужикъ обернулся не вдругъ, не оставляя топора, приподнялъ картузъ и, поклонившись съемщикамъ, сказалъ:

— Нѣтъ, еще не сдалъ.