В этот момент здание снова застонало. Смола давила на него, сжимая в своих смертельных объятиях.

    – Их там что сельдей в бочке… – проговорил штурмовик.

    – Каменев, смотрите. – Хэтчет быстро подошел к Ладу и указал наверх.

    Под слоем смолы стала заметна темная змейка широкой трещины, протянувшейся от крыши до середины здания.

    Ладимир нервно закусил губу. Решение нужно было принимать немедленно.

    – Будем взрывать! – сказал капитан. – Рудольф, готовь взрывчатку.

    Тот кивнул, махнул рукой напарнику, и вместе они побежали к стоящему неподалеку ящику, который штурмовик забрал из «скаута», когда собирался доставать шланг для воды.

    Рудольф и Виталь взяли по несколько тонких серебристых цилиндриков, длиной с палец, и приложили их к смоле в проделанное углубление, чуть надавив. Взрывчатка прилипла, и наемники быстро оплели заряды сеткой тончайших проводков.

    – Ты уверен, капитан? – Штурмовик подошел к нему с дистанционном пультом в руке, от которого тянулись нитки проводов к взрывчатке. – Эти два контакта. Замыкаешь и…

    Ладимир посмотрел на Рудольфа, потом перевел взгляд на здание… Уверен ли он? Как он может быть уверен? В этой задаче столько неизвестных, что решить ее будет подобно чуду. Как можно быть уверенным, когда от твоих действий зависит, выживут ли тысячи людей или погибнут, раздавленные тоннами бетона? А может быть, именно в таких ситуация и нужно быть уверенным? Быть уверенным абсолютно. Без малейшего намека на сомнение. Ни в мыслях, ни в словах. Безоговорочно верить, что решение, которое ты принял, единственно правильное и возможное…

    Два контакта… замыкаешь и… и что будет дальше? Не спровоцирует ли взрыв мгновенное разрушение здания?

    Лад понимал, что рискует. Рискует тысячами жизней…

    Ему хотелось пойти к Медведеву и спросить его разрешения, хотелось посоветоваться с Петером, с командой, с Хэтчетом… Но он понимал, что это только ЕГО решение, которое никто другой не сможет принять.

    – Ты уверен, капитан? – снова спросил Рудольф.

    Лад не выдержал и закричал на него:

    – Темные звезды! Нет! НЕТ! Я НЕ УВЕРЕН! ВЗРЫВАЙ, МАТЬ ТВОЮ!

    Феникс стиснул зубы, прикоснулся правой рукой к груди, потом ко лбу, закрыл глаза… губы его шевелились, неслышно произнося молитву…

    Он соединил контакты.

    Ладимиру казалось, что вместе с хлопком взрыва лопнет его сердце, но оно выдержало, хотя на мгновение и перестало биться, почти как во время прыжка в гипер.

    Сизый с желтым дым шел из нескольких неглубоких воронок. В первую секунду после взрыва ничего не происходило, но затем раздался хруст, от которого внутри у Ладимира все сжалось.

    По смоле побежали трещины.

    – Нет-нет-нет-нет… – проговаривал про себя Лад, но хруст раздавался снова и снова, трещины ползли вверх и вокруг сооружения. Находящиеся снаружи услышали, как внутри кричат люди.

    Рудольф схватил кирку, бросился к зданию и стал с яростью всаживать инструмент в смолу, откалывая куски.

    Это словно послужило сигналом остальным. Они подняли ломы и лопаты и присоединились к штурмовику. Люди кричали, вкладывая в удары все силы. Инструменты поднимались и опускались снова и снова, с каждым разом все углубляя пролом.