«Боже мой… Как все омерзительно сентиментально! До паточной приторности. Интересно, он помогал им переезжать?» — подумал Костя.

— Так вот, — сказал он. — Возвращаясь к нашим, так сказать, «золотым» баранам. Данные монеты, изготовленные подследственным Алимхановым, следствие квалифицирует даже не как «фальшивку», а как обыкновенный русский сувенир. Как уже осточертевшие всем матрешки и балалайки. Для иностранных туристов и гостей города трех революций.

Он даже не заметил, что автоматически повторил то, что накануне, в запальчивости и обиде, говорил ему Кирилл Теплов.

— Ну, знаете ли! — возмущенно развел руками «Росювелирторг» в защиту Пробирной палаты…

— Да знаем, знаем! Не хуже вас знаем, — вдруг злобно и почему-то тонким голосом прокричал Леха Петраков.

Он подскочил к сейфу, достал оттуда мощные слесарные «кусачки» и метнулся к Костиному столу:

— Специалисты хреновы! Глазки-то свои разуйте! — прокричал Леха.

Николай Иванович, майор Зайцев, лучший специалист Ленинграда и его окрестностей по фальшивомонетчикам, пребывающий в ожидании подлого и трагического увольнения, понял, что сейчас произойдет, и добавил нехорошим голосом:

— Пошире, пошире распахните. Очки наденьте. Может, и вправду увидите какую махинацию.

Старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан милиции Леха Петраков схватил один из алимхановских «золотых» червонцев и, с усилием сжав «кусачки» двумя руками, разрубил монету пополам.

Не ту, которую когда-то в 1893 году отчеканил знаменитый Санкт-Петербургский «Монетный дворъ», а ту, которую у себя дома, в однокомнатной квартирке на Обводном канале, в начале 1963 года сотворил «гениальный» Рафик-мотоциклист.

Определение «гениальный» было впервые озвучено майором Н. И. Зайцевым. А уж он-то знал толк в этом деле…

Словно профессиональный карточный шулер-исполнитель, игрок в «очко», прикупивший к десятке заведомо известного ему туза, Леха небрежно бросил две половинки монеты на стол и гадко усмехнулся:

— Смотрите, нюхайте. Знатоки, мать вашу…

Внутренность «золотой» монеты, изготовленной подследственным Алимхановым Р. Ш., была из «томпака» — грязно-черного сплава цинка и меди с незначительным вкраплением каких-то искрящихся крупинок.

Спустя полчаса представители Государственной Пробирной палаты в своих строгих черных костюмах из адмиральского крепа перестали быть похожими на портреты членов Политбюро и теперь смахивали на рядовых служащих небольшой похоронной конторы и ритуальных услуг.

По их робкой и вежливой просьбе и распоряжению старшего группы — следователя Ленинградской прокуратуры К. С. Степанова, из внутренней тюрьмы конвой привел Р. Ш. Алимханова.

В ожидании Рафика-мотоциклиста Пробирная палата, ломбардные жучилы и «Росювелирторг» почему-то невольно сбились в пугливую стайку и обреченно уставились на дверь, словно в комнату сейчас со страшным рыком должен ворваться гигантский саблезубый тигр!

Вошел старший конвоя, закрыл за собой дверь и спросил — можно ли заводить арестованного.

— Заводи, — сказал майор Зайцев.

Старший открыл одну дверь, затем вторую, образующую крохотный звукоизоляционный тамбур, и негромко прокричал:

— Алимханов! Пошел… — И при двух распахнутых дверях стайка приглашенных участвовать в следственном эксперименте увидела в коридоре еще одного конвойного.