— Да, времена изменились. Тогда люди были непросвещенные. Мой дед был проповедником, и, хотя мой отец служил во флоте, я тоже недолюбливаю войны. Война — грех, говаривал, ()Ывало, старый джентльмен. Я тоже думаю, что грех. Другое дело — воевать с китайцами, неграми и вообще с людьми, которых надо держать в ежовых рукавицах и которые не слушают никаких резонов, не хотят понять своей собственной пользы, когда им это объясняют люди знающие — миссионеры и тому подобные ав-то-ритеты. Но воевать десять лет! И из-за какой-то гам женщины!

— Я читал об этом в книге, — произнес Лингард, свесившись за борт, и его речь словно тихо опускалась на море. — Я читал об этом. Женщина была очень красива.

— Тем хуже, сэр, тем хуже. Можно поручиться, что она ничего не стоила. Но, слава богу, эти языческие времена уже не вернутся. Десять лет убийств и всяческих безобразий! И все из — за женщины! Разве теперь кто-нибудь так поступил бы? Разве вы так поступили бы, сэр? Разве вы…

Резкий звук колокола прервал рассуждения Шо. Где-то высоко застонал сухой блок, и звук этот, короткий и жалобный, прозвучал криком боли.

Он глубоко пронзил ночную тишину и словно разрушил ее обаяние, сковывавшее голоса собеседников. Теперь они заговорили громко.

— Прикройте компас, — распорядился Лингард деловым тоном. — А то он светит, как полный месяц. Когда мы стоим ночью близко от берега, да еще при полном штиле, мы должны держать как можно меньше огней. Если сам не можешь видеть, так надо, чтобы и тебя не видели. Не так ли? Запомните это, мистер Шо. Может быть, тут шныряют какие-нибудь бродяги…

— Я думал, все это уже давным-давно кончилось, — сказал Шо, возясь у компаса, — Ведь сэр Томас Кокрэн со своей эскадрой несколько лет тому назад очистил все побережье Борнео. Он ведь не мало-таки подрался, а? Мы слышали об этом от экипажа «Дианы», которая чинилась в Калькутте в то время, как я был там на «Варвик Касле». Эскадра Кокрэна даже взяла какую-то столицу вверх по реке, неподалеку от этих мест. Матросы только об этом и говорили.

— Сэр Томас сделал хорошее дело, — сказал Лингард, — но пройдет еще немало времени, прежде чем эти моря будут так же безопасны, как Па-де-Кале в мирное время. Я сказал насчет света главным образом для того, чтобы обратить ваше внимание на те мелочи, за которыми здесь нужно внимательно следить Вы заметили, как мало туземных судов мы видели до сих пор в этих местах?

— По правде, сэр, я не придал значения этому обстоятельству.

— Это значит, что что-то готовится. Стоит только донестись сюда какому-нибудь слуху, и он переносится с острова на ост ров, сам собой.

— Я всю жизнь провел на океане, в рейсах между портами, — медленно проговорил Шо, — а потому не могу претендовать на знание особенностей этих малоизвестных мест. Но, вообще, я умею смотреть в оба и заметил, что последние дни судов было мало. А между тем мы все время держались в виду берега.

— Вы узнаете эти особенности, как вы их называете, если проплаваете со мной подольше, — небрежно заметил Лингард.

— Надеюсь, вы будете мной довольны, сколько бы времени я с вами ни пробыл, — сказал Шо, подчеркивая значительность своих слов особой отчетливостью произношения. — Человек, проведший тридцать два года своей жизни на воде, не может сказать большего. Если, прослужив пятнадцать лет офицером на английских судах, я и не понимаю обычаев этих диких язычников, то во всем, что касается плавания и исполнения моих обязанностей, вы всегда найдете меня начеку, капитан Лингард.

— Кроме разве тех случаев, когда придется драться, судя по тому, что вы только что сказали, — проговорил Лингард с коротким смехом.