— Я никогда не боялась и не боюсь тебя теперь, — сказала Корделия. — Но все-таки… Я не понимаю…

— Мы женаты, моя обожаемая жена, но если ты считаешь необходимым немного подождать, прежде чем мы займемся любовью, то я подчинюсь, как бы тяжело мне ни было ждать.

— Ты хочешь сказать, — спросила Корделия чуть слышно, — что не… хочешь меня?

Он схватил ее руки и сжал так сильно, что она чуть не вскрикнула от боли.

— Не хочу тебя! Хочу так страстно, как ни одну женщину не желал в своей жизни!

От волнения и страсти он тяжело дышал.

— Я хочу тебя не только потому, что обожаю твою красоту и восхищаюсь твоим изумительным телом! Моя любовь намного возвышеннее. Такой любви я никогда не испытывал. Я боготворю тебя, Корделия. Теперь я понимаю, что храню в тайниках моего сердца. Тебя, любимая!

От его слов у нее возникло чудесное ощущение, будто комната наполняется светом, который обволакивал их и вливал в душу неземное счастье.

Корделия протянула руки и обвила его за шею.

— Я люблю тебя, — прошептала она. — Люблю тебя так же, как и… ты меня. Ты заполнил собой… весь мир. Она притянула к себе его голову и сказала:

— Мне не надо ждать, чтобы узнать тебя лучше. Я хорошо знаю тебя… Ты — тот, к кому я… стремилась… о ком мечтала. С тобой я чувствую, будто нахожусь… на небесах.

— Любимая, тебе не следует говорить мне такое, — сказал Марк взволнованным голосом.

Не в силах сдержаться и устоять перед призывной лаской рук Корделии, он склонился и приник к ее губам.

Корделия чувствовала, что он старался быть нежным, старался укротить силу своей страсти.

Но пламя внутри ее разгоралось все сильнее, и, казалось, его языки зажгли огонь и в Марке, потому что его поцелуи стали настойчивее, требовательнее, искуснее и жгучее.

Он покрывал поцелуями ее глаза, щеки, уши, нежную кожу шеи, пробуждая в ней трепет чувственности, о существовании которой она и не подозревала.

— Моя замечательная, храбрая, несравненная маленькая жена, — бормотал он, отодвигая кружева сорочки и целуя ее груди.

Все вокруг перестало для нее существовать, кроме его ненасытных и повергающих в экстаз губ. Она чувствовала громкое биение его сердца, бившееся в унисон с ее собственным.

— Ты — моя! Моя навеки!

Она прижалась к нему всем телом, когда он опустился на кровать рядом с ней.

Корделия только и успела подумать, что сбылась ее мечта — она обрела подлинную любовь, сделавшую ее настоящей женщиной.