Новый кожаный мяч ему очень нравился, хотя Джефф знал, что на асфальте им лучше не играть и особенно так поздно вечером: его дриблинг может нервировать соседей.

Он жил над гаражом в Коровьем Распадке, и по его улице влажными клочьями несло туман, поэтому стук мяча звучал одиноко и зловеще, но никто не жаловался. Рождество же — если у несчастного ублюдка в приятелях одна корзина, нужно как-то по особому сердца не иметь, чтоб вызывать полицию. На улицу свернула машина; голубые галогенки вспороли туман, как клинки, и погасли. Джефф прищурился, но что за машина — не разобрал. Остановилась от него в двух домах, темная.

Он повернулся, чтобы залудить свой рекордный бросок, но машина отвлекла его — он слишком закрутил мяч, и тот выскочил из кольца. Джефф загнал его к можжевельнику у ворот гаража, но не поймал, лишь задел кончиками пальцев, и мяч укатился в кусты. Джефф поставил пиво на дорожку и полез за ним… ну, в общем, вы поняли.

Фрэнсис Ивлин Страуд сняла трубку после второго звонка, как поступала обычно — как пристойно было поступать.

— Алло.

— Привет, мам, это Джоди. С Рождеством тебя.

— И тебя, дорогая. Ты звонишь довольно поздно.

— Я знаю, мам. Собиралась раньше, но у меня тут это. — «Я сама была это», — подумала Джоди.

— Это? Ну разумеется. Ты получила пакет, который я тебе отправила?

Наверняка что-то дорогое и совершенно неуместное — кашемировый деловой костюм или что-нибудь в ломаную клеточку или елочку, такое носят только академические матроны или заслуженные шпионки в крепких туфлях с отравленными дротиками в каблуках. И Мамаша Страуд отправила это на старый адрес.

— Да, получила. Очень симпатичный. Жду не дождусь надеть.

— Я отправила тебе полное собрание сочинений Уоллеса Стегнера в кожаном переплете, — сказала Мамаша Страуд.

Блядь! Джоди пнула Томми за то, что заставил позвонить. Тот немедленно покинул зону поражения, укоризненно грозя ей при этом пальцем.

Разумеется. Стегнер, брильянт в венце Стэнфорда. Мама была одной из первых выпускниц Стэнфорда и ни разу не упустила возможности отметить, что Джоди туда не поступила. Отец Джоди тоже там учился. Она практически родилась в университете, однако опозорила обоих родителей тем, что поступила в Сан-Францисский, да и тот не окончила.

— А, ну да — эти тоже пригодятся. Они, наверное, до меня просто еще не добрались.

— Ты снова переехала? — Миссис Страуд прожила в Кармеле тридцать лет в одном доме. Ковры и обивка никогда больше двух лет у нее не держались, но дом оставался прежний.

— Да, нам побольше места понадобилось. Томми сейчас работает дома.

— Нам? Так ты до сих пор с этим мальчишкой-писателем? — Мама произнесла слово «писатель» как название грибка.

Джоди накарябала себе записку на липучке: «Оторвать Томми руки. Избить его ими же».

— Да, мы с Томми по-прежнему вместе. Его номинировали на Фулбрайт. Как ты Рождество отметила?

— Превосходно. Твоя сестра привела с собой этого человека.

— Своего мужа, ты имеешь в виду? Боба? — Мать Джоди плевать хотела на мужчин после того, как отец Джоди оставил ее ради женщины моложе.

— Ну как бы там его ни звали.

— Боб, мама. Он с нами в одной школе учился. Ты знаешь его с девяти лет.

— В общем, мне доставили копченую индейку и очень милую закуску — паштет из гусиной печени с грибами.

— Так рождественский ужин ты заказывала?

— Разумеется.

— Разумеется. — Разумеется. Разумеется.