Эллен спокойно выдержала его взгляд, но ничего не ответила.

– Значит, вы не знаете их языка… – ошеломлённо произнёс журналист.

– Вы торопитесь делать выводы, не обладая для этого ни достаточной информацией, ни квалификацией, – тонкая едкая улыбка промелькнула на её губах. – У вас, журналистов, есть такое свойство. Прежде всего, нужно сказать не «язык», а набор условных обозначений. Кто вам сказал, например, что у разумных субъектов Симуленной есть язык, вообще – речевой аппарат? Или что они кодируют информацию звуковыми колебаниями – так, как это делаем мы?

– Грубо говоря, вы ограничиваетесь тем, что просто читаете их мысли, – медленно заключил Антонов.

– Это очень грубое упрощение. В действительности система регистрирует взаимодействия объектов с обязательным указанием времени, класса, причинно-следственных связей с другими взаимодействиями и прочее. Это правда, что мы уделяем немалое внимание объектам мышления и их взаимодействиям. Что является естественным, принимая во внимание нашу задачу – понять законы познания и законы развития разума.

– Хорошо, хорошо, – поторопился согласиться Антонов. – Скажите, нельзя ли было каким-нибудь способом скорректировать в Симуленной ход событий, нарушенный вмешательством вашего экс-сотрудника Де Лилля?

Эллен улыбнулась уже более приятно.

– Мы сделали это практически немедленно. Нами был запрограммирован и выполнен корректирующий вброс.

– М-м-м… – с сомнением промычал Антонов, – корректирующий… А вы не могли просто напрочь стереть последствия вброса, сделанного Де Лиллем?

– Невозможно, – решительно ответила Эллен, – программирование такой операции заняло бы непозволительно долгое время, в течение которого негативные последствия происшествия продолжали бы множиться, амплифицироваться и усложняться в своей сути. Иными словами, мы исправляли бы текущее состояние, а Симуленная не стоит на месте, и каждое бесконечно малое мгновение переходит в новое состояние. Сидя в последнем вагоне, нельзя рассчитывать перегнать локомотив. Не говоря уже о сложности, риске ошибок и возможных последствиях для всех разумных субъектов Симуленной.

– Вы волнуетесь о них? – поднял брови Антонов.

– Я волнуюсь о чистоте эксперимента, – ответила Эллен прохладно.

– А нельзя было заставить Симулленную замереть на то время, что ваша команда разрабатывала бы решение?

Эллен помолчала пару секунд.

– Гипотетически возможно. Но только гипотетически. Когда процесс симуляции запущен, то система и содержимое представляют собой трудноразделимый сплав. На начальных стадиях мы экспериментировали с созданием точного слепка состояний и последующим перезапуском системы из копии. Планировалось разбить весь процесс симуляции на дискретные «шаги» и проводить полный детальный анализ результатов каждого этапа прежде, чем приступать к следующему. Так мы выиграли бы время и смогли работать с меньшим напряжением, использовать меньше ресурсов и получать большую отдачу.

– И… – наклонил голову Антонов, ожидая продолжения.

– Всё работало до момента появления в Симуленной разума. Затем – полное разочарование. Восстановленная копия неизменно оказывалась повреждённой. Мы десятки раз перепроверяли весь технологический процесс её снятия и последующей активации. Затем разобрали и протестировали всё оборудование. И тем не менее не нашли ничего, что могло бы послужить причиной. Следующим логичным шагом и стала попытка одномоментной приостановки хода симуляции. Неудача и этой попытки подтвердила моё предположение – на таком уровне сложности и при использовании современной технологической базы любая попытка вмешательства в течение процесса симуляции на базовом уровне приводит к повреждению продукта симуляции.