— Так, — папуля выдвинулся в прихожую, плотно закрыл за собой дверь, вынул из кармана халата очки, надел их, посмотрел сверху вниз и снова повторил:
— Так. Собака?
— Французский бульдог! — с ненавистью сказал Зяма. — С-скотина…
Папуля присел, заглянул за край узорчатого носка, кивнул и, поднимаясь, скомандовал:
— Дюша, промой места укусов водой с хозяйственным мылом, потом намажь кожу вокруг ран йодом и наложи стерильную повязку. Я за машиной. Поедем к хирургу.
Наш папуля — отставной полковник. В лоне семьи он обычно мил и кроток, но уж если отдает распоряжения — хочется встать по стойке «Смирно!» и щелкнуть каблуками. Каблуки я уже успела сбросить, но во фрунт все-таки вытянулась, гаркнула:
— Есть! — и побежала в ванную за мылом.
Папуля за минуту оделся и ушел в гараж. Я перевернула вверх дном все шкафчики, но хозяйственного мыла нигде не нашла и на свой страх и риск заменила его собственным туалетным — самым лучшим и дорогим, с маслом апельсина и пачули.
— Ой, щи-иплет! — ныл Зяма, когда я мылила его щиколотки.
— Ой, жжет! — пищал он, когда я разрисовывала их йодом.
— А нет у тебя бактерицидного пластыря с рисунками? — капризничал он, когда я приступила к сооружению стерильной повязки из бинта и лейкопластыря.
Тут я не выдержала и сердито сказала:
— Слушай, если ты не можешь заткнуться и терпеть молча, говори что-нибудь дельное! Расскажи, например, за что тебя собака покусала?
— Я?! — Зяма искренне возмутился. — Да я эту собаку пальцем не тронул!
— А кого-то, значит, тронул, — догадалась я. — И тоже не пальцем?
Бледные щеки братца окрасились нежным румянцем.
— Так, — сказала я с интонацией папы-полковника. — Живо колись, во что ты опять вляпался! Очередная любовная авантюра?
Конечно, так оно и было! Этот сладострастный идиот — я имею в виду своего братца, конечно, — познакомился на улице с симпатичной девушкой и навязался ей в провожатые. Чтобы растянуть прогулку, они пошли пешком. Весенний вечер был прохладен, барышня озябла, и галантный Зяма набросил ей на плечи свой вязаный кардиган.
— Стандартная ситуация! — хмыкнула я, проворно бинтуя братишкины ножки.
— Она перестала быть стандартной, когда мы пришли к ее дому, — злобно пробурчал Зяма.
Он пресердито посопел, а потом выругался:
— Проклятая Бангладеш!
Это было очень неожиданно. Я напряглась, припоминая географию, и не вполне уверенно постановила, что Бангладеш — это где-то очень далеко. Допустить, что Зяма с его новой подругой пешим ходом за пару часов добрались до иноземных территорий, было немыслимо.
— Эта твоя девица — она из Бангладеш? — откровенно недоверчиво поинтересовалась я.
— Да не она из Бангладеш, чтоб им всем там пусто было! — разъярился братец. — Чертовы бракоделы!
— О каком еще браке ты говоришь? — насторожилась я.
Наш Зяма так любит оригинальничать, что с него вполне станется жениться на первой встречной, да еще сделать это в обрядовых традициях экзотической страны. Причем в порыве страсти он даже не удосужится заранее выяснить, чем скрепляется скоропалительный брак по-бангладешски — кольцами на пальцах или собачьими челюстями на лодыжках!
— Ты сказал, бульдог был французский? — уточнила я.
Черт его знает, где эта Бангладеш, но точно не во Франции!
Зяма разразился ругательной тирадой, из которой явствовало, что отдельно взятый французский бульдог вызывает у него еще меньше симпатии, чем вся Бангладешская Республика. |