‑ Только один вопрос, дружище. Как русские прорвались к Гавайям и как они достигли такого результата?

‑ Понятия не имею. Но их стратеги ‑ та еще головная боль. Пролетели на огромной высоте и сбросили несколько десятков планирующих авиабомб. Накрыли как на полигоне.

‑ Сильно, ‑ дождавшийся вскипания воды президент заварил себе чаю. ‑ Думаю, теперь Рождество будет для американцев гораздо более грустным праздником.

‑ Президентэ! ‑ влетевший в кабинет Рейнальдо едва ли не бегом бросился к радиоприемнику. ‑ Только что передали…

‑ Хуан? Что за… ‑ голос, появившийся из треска и шипения, не дал генералу договорить.

‑ Таким образом, смерть президента Трумэна, безусловно, является делом рук коммунистических шпионов, окопавшихся в самом сердце нашей страны. Но американская нация, которая сплотится еще сильнее вокруг нового лидера, не сдастся. Каждый из нас, патриотов Соединенных Штатов, должен в этот момент сказать себе: «Да! Мы сможем!»

Президент Трумэн умер в борьбе за свободу, в борьбе против тирании и несправедливости. До последнего вздоха он верил в нашу победу над злом, над этой тьмой, окружающей нас. И мы тоже будем биться ‑ мы не отступим, не предадим наши идеалы и принципы. Мы отринем слова предателей, вещающих о переговорах, о договоренности с врагом.

Враг силен ‑ но мы сильнее! И наш флот все еще сильнее всех других флотов, вместе взятых, несмотря на все эти бесчестные приемчики коммунистов. Наша армия многочисленна и с каждым днем все лучше вооружена. Поэтому‑то враг и пошел на это злодеяние ‑ ибо он боится нас, боится сражаться с нами в честном бою. Но подлыми убийствами нас не запугать! Потому что мы верим в свободу, в честь, в справедливость!

Наша страна благословлена ‑ а потому мы победим.

Альверде потрясенно повернулся к Гаспару:

‑ Трумэну хана? Но почему? Зачем русским его убивать? У них и так все на мази, судя по всему?

‑ А ты уверен, что это русские?

‑ А кто же еще обладает такими ресурсами в США? Не мы же? И даже не немцы… О, пресвятая Дева… неужели?

‑ Вот и я так думаю, Жозе. Сами же и пристукнули. Почувствовали, что война народу начинает надоедать ‑ и отвлекли их внимание самым простым средством. И самым действенным.

‑ Однако… и что теперь? На что они рассчитывают? У них даже на нас уже сил не хватает ‑ чего они ждут?

‑ Я не знаю, Жозе ‑ правда, даже идей нет, ‑ Гаспар устало потер лоб. ‑ Только если…

Следующую фразу оба сказали синхронно:

‑ Бомба!!!

‑ Проект Манхэттен, будь он проклят! Неужели у них получилось? ‑ Альверде неверяще помотал головой.

‑ Вряд ли. Если бы получилось ‑ они бы бомбу уже сбросили. И наверняка получили бы в ответ. Такое, знаешь ли, трудно не заметить. А в то, что у Сталина бомба есть, мы с тобою оба уверены на девяносто девять процентов. И девять десятых.

‑ Но… они же не получат с бомбы ничего! У русских уже, наверное, штук двадцать‑тридцать есть. Что решит одна‑единственная атомная боеголовка?

‑ Это мы с тобою знаем. А американцы? Они же фиг знает что о себе думают. Вот и кажется им: сделаем, взорвем ‑ и все, войне конец за явным превосходством одной из сторон. У них даже мысли не возникает, что Сталин в ответ на их «погрозить пальчиком» врежет кувалдой…

‑ Думаешь, до этого дойдет?

‑ Молюсь, чтобы не дошло, друг… иначе плохо будет всем ‑ вообще всем, а нам ‑ в особенности.

10 января 1947 года.

Бразилия, Рио‑де‑Жанейро.

Рикардо Родригес спокойно смотрел, как несколько человек в американской форме неторопливо передвигаются по улицам Рио. Его не было видно ‑ развалины некогда прекрасного города давали более чем достаточное количество укрытий.

Майор выбрал для своей лежки живописные руины одного из старых кварталов и сейчас, лежа на том, что когда‑то было чердаком, привычно изучал схемы патрулирования.