— Вы отдадите ему настоящий кулон, только он исчезнет в тот же день. Иного выхода нет. Теперь что там со второй угрозой?

Профессор рассказал о требованиях королевы и записке неизвестного, который собирался обменять жизнь Мериам на перстень императора. Магистр слушал и хмурился.

— Не узнаю своего ученика, — покачал головой он. — Разве так надлежит поступать по кодексу ордена?

— Сам удивляюсь, — развёл руками Шардаш. — Вроде, записку давно получил, но почему-то ничего не сделал, только сегодня начал обдумывать.

— Это не неизвестный, это королева! — неожиданно вмешалась в разговор Мериам. — Как ты мог забыть?

Оба: и учитель, и ученик, — удивлённо взглянули на неё и предложили пойти погулять. Но адептка упорствовала. Подойдя к профессору, она сбивчиво рассказала, как случайно взяла со стола записку императора и конверт с письмом. Она смогла прочитать всего пару строк: бумагу зачаровали и использовали тайнопись. Её Мериам расшифровала, но, увы, сработало защитное заклинание. Напомнила, как заставила Шардаша пересказать содержание, и поклялась: письмо написала королева Раймунда.

— Оно начиналось: «Уважаемый профессор Тревеус Шардаш, полагаю, вы не откажитесь послужить во благо королевства? Учитывая ваше прошлое и настоящее, рассчитываю получить положительный ответ». А наутро бумага сгорела.

— Ну, — она с мольбой заглянула в глаза профессора, — вспомни, Тревеус! Зачем ты выдумал каких-то неизвестных?

Асварус протянул: «Ну и дела!», почесал подбородок и в упор уставился на Шардаша. Тот, оскорблённый двойным обвинением во лжи, заверил — на память не жалуется, а у Мериам богатая фантазия. Адептка вспыхнула и выпалила, что готова в присутствии Видящего повторить то же самое. Магистр перевёл взгляд на неё, мазнув глазами воздух поверх головы Шардаша, и замер. Потом потянулся за волшебной палочкой и попросил профессора не двигаться.

— Припомните, кто и за что мог одарить вас эльфийским заклинанием, — цокнув языком, изрёк Асварус. — Если бы не был дроу, не заметил бы. У вас подарочек, Тревеус, — следы эльфийской магии на ауре. Почти рассосались, но факт остаётся фактом. Что за штучка, пока не знаю, но вряд ли она вам нужна.

Шардаш нахмурился и выругался, лихорадочно вспоминая, с кем общался за последние трое суток: дольше даже самое сильное заклинание не фонит. Вспомнилась книжная лавка, и гном, оказавшийся магом. Но тогда он не успел ничего сделать, хотя и собирался. Или успел? Нет, профессор бы почувствовал воздействие магии.

И тут его как обухом по голове ударило: ночь накануне отъезда! Он не помнил, как оказался в кровати, да и в комнатах стоял такой холод, будто открывали окно. Шардаш жалел, что не осмотрел подоконник, не глянул, не нанесло ли на него снега.

— Мериам, подожди за дверью, — сухо попросил он. — Этот разговор не для твоих ушей. Сумку, если хочешь, забери. Нет — так я через час занесу. В кабачке хороший сбитень, по запаху узнал, пойди, погрейся.

Адептка кивнула, решила, хватит одного неповиновения за день. Любопытство толкало остаться, но здравый смысл твердил другое.

Едва за Мериам захлопнулась дверь, магистр оплёл кабинет чарами и предупредил: процедура осмотра ауры болезненна. Шардаш заметил, что поединок с демоном и укус умертвия причиняют куда больше беспокойства, однако он их перенёс. Асварус улыбнулся и с помощью длинного словесного заклинания изменил воздух в помещении: он обрёл цвет. Профессор понял — магистр перенастроил пространство. Теперь оно отражало ауры и тепло тел. Подобным заклинанием пользовались, когда хотели отделить живое от неживого, а нечисть от обычных людей — самый простой способ найти тёмного в толпе.