Друзья напились в гараже до ишачьего крика. Козе понятно, что ДАЖЕ АМЕРИКАНСКИЕ ФИЛЬМЫ НЕ ДЕЛАЮТСЯ В АКТЮБИНСКЕ С БУХТЫ-БАРАХТЫ.

Когда они оба уехали, мне, человеку постороннему, стало отчего–то грустно. Мне показалось, что, вместе с ними, эмигрировало что–то прекрасное, хотя легкомысленное и греховное. Как будто вместе с ними, персонами «нон грата» в нашем городе стали легенды и сказки, красивые женские ноги, улыбки богинь.

Вместе с Машковичем и Чернухиным Сашкой, они уехали туда, где и так всего хватало.

Мне сделалось одиноко и страшновато от мыслей, что как–нибудь и ко мне постучатся в дверь и укажут на дверь в моём родном и любимом городе.

И ещё страшней, если не заметят, не зайдут. Значит, я уже, как все. Как все, кого не выгнали. Кто остался.

17.06.97 г. 17.09.97 г.

ВОСПОМИНАНИЕ О БУДУЩЕМ

I

СЛАВА КПСС

В нашем мирном городе тогда трупами еще и не пахло. Не только днём, но и вечером можно было свободно выйти из дома, и никто тебя не трогал пальцем. Изредка, правда, останавливали, забивали, бывало, до смерти одиноких прохожих, но всё это в свете нынешнего времени выглядело невинными детскими забавами. Сейчас на улицах появился плюрализм. Это, по–видимому, переходная форма от социализма–коммунизма к следующей формации. Это, когда по дорогам свободно разъезжают вооружённые до зубов боевики, и существует, действует какой–то странный закон, по которому человека можно посадить в тюрьму за ношение ножика. Может, в этом есть какая–то юридическая тонкость: носить ножики нельзя, а возить можно? К примеру, в броневике, на танке?

Но тогда, год назад, в городе было спокойно, и люди отвлекались на всякого рода жизнь. Для Веточки это был Миша. Мишенька. Который уже два года обещал жениться, а, когда в очередной раз получал своё, откладывал окончательное решение на неопределённый срок. Но тогда не рисовали на дверях зловещие кресты, не гоняли обезумевших человечков по ночным улицам с зажжёнными фарами. Можно было без конца думать о пустяках и переживать всерьёз из–за этого Мишеньки — Миши.

Мишенька не женился, а Славик приставал. У Славика отдельная квартира, в прихожей телефон, телефакс. А на кухне всегда свежий, ароматный кофе. Руки у Славика дрожали, он просыпал порошок на пол. Кругом так всё прибрано, чистота. Славик залил чашечки кипятком, но руки у него почему–то дрожали. В тот день он лез к Веточке раздеваться со своими холодными потными руками. Разделся сам и уверял бледными губами, что сделает Веточке хорошо. Но сердцу девы нет закона, и в тот день Славику ничего не попухло. Вволю, правда, нацеловался, натрогался, но — не более. Веточка обо всём со смехом пересказала Мише. Миша внешне тоже немножко посмеялся. Смешно, правда, когда вашу девушку где–то на квартире тискают без трусов? Но кто ему запрещает жениться? И тогда, естественно, Вета на себя наложит вето для всех других, и целый век будет верна одному Мишеньке.

А Мишенька собрался уезжать в Африку. Бросать к чёртовой матери страну и родной город и рвать к берегам Лимпопо. После того, как вышел Закон о языке, самые сообразительные стали собирать вещички. Не место в республике тем, кто не знает языка республики. Им место где–нибудь подальше, а то хуже будет. Хуже становилось с каждой неделей. Немцы снимались целыми гнёздами, а где и — сёлами, улетали к своему канцлеру Колю. Евреи — в Иерусалим. Русские, азербайджанцы, белорусы, китайцы и пр. — в Россию. Россия — поработительница принимала всех. Россияне выстраивались в длинные очереди у посольств других государств.