Таким образом он вышел из этого, практически, смертельного пике — сожительства с нашей маленькой милой Ланочкой.

Я говорю «нашей», потому что до того, как Лана вышла замуж за Олега, у нас с ней был головокружительный роман. Сейчас я думаю: головокружительный — для кого? Для Ланочки, по–моему, всё, как с гуся вода. Бывали, правда, мелкие огорчения. Буквально на второй или на третий день после пышной свадьбы с Олегом, она прибежала ко мне вся расстроенная, чуть ли не в слезах: — Я с ним никак не могу кончить, он всё делает не так! — Ну, чем я‑то могу помочь? — задал я такой глупый и неуместный вопрос. В это время Ланочка, в нижнем уже белье, расстилала на моём холостяцком лежбище чистую свежую простыню, которую предусмотрительно прихватила из подарочного свадебного набора. Само собой, никто моего согласия не спрашивал.

И так она приходила потом до тех пор, пока всё у них с Олегом не наладилось.

А ещё годом ранее Лана отдала мне свою невинность. Да, — вот так вот, — бери, пожалуйста! К её потере она была давно готова и, оказывается, чуть ли ни с первого дня нашего знакомства, уже принимала противозачаточные.

Ну, я не то, чтобы сразу накинулся и взял. Я так не могу. И что толку потыкаться в тело девушки, если женщина в ней ещё спит? Я стал будить в Ланке женщину. Будил по–ленински: шаг вперёд, два шага — назад. После свиданий она становилась, как выжатый лимончик — обессиленная от ласк. Тихая. Нежная. Благодарная. И — невинная.

Мы целовались полуодетыми, потом — совсем обнажёнными. И однажды, совершенно естественным и незаметным образом оказавшись между Ланочкиных ног, я позволил себе провести кончиком головки там, по ослизлым губкам.

А в нашу следующую встречу, я уже в губки головку слегка окунул.

И в каждое последующее свидание я, делая осторожные поступательные движения, погружался чуть глубже, но — не более сантиметра.

Потом, чего, впрочем, и следовало ожидать, все–таки как–то не сдержался и, так сказать, одним махом ушёл в Ланочку весь. И многократно, грубо, совсем потерявши над собой контроль, эти махи повторил.

На простыню капнуло несколько капелек крови. Почему не раньше? Не знаю.

— Я теперь твоя любовница? — прикрыв большой пухлой грудью обмякшее орудие моего преступления, и трогая пальчиком красные пятнышки, — спросила меня Лана.

А, до этого, выходит, мы в салон красоты играли: в конце наших целомудренных встреч я разбрызгивал на Ланочку вскипающее семя, а она его по–хозяйски втирала в кожу груди, живота, лица (если попадало и туда). Она считала, что это весьма полезно для здоровья.

Я и сейчас смотрю на неё, на Ланку — самоуверенную, нахальную, стильную, смотрю на её персиковые щёчки, личико… Наверное, курс косметических процедур молодая женщина проходит регулярно.

Наконец, Ланка досказала свою историю про выдру и Олега. В общем, за волосы она его потаскала, в лицо ему всё, что о нём думала, высказала, и лицо поцарапала.

Ланка вскакивает с кресла и пружинисто, как кошка, проходит по кабинету. Что–то ёкает у меня в груди, но я говорю себе: — Саша, спокойно, всё равно у неё ничего сегодня не выйдет.

На улице апрельская весна. Вот–вот наступит тепло, но пока трудно определиться в выборе одежды. Не понять — это весна с оттенком лета, или же вдруг из–за многоэтажки может дунуть ветер, а с ним и дождь, и мокрый снег…

И Ланка, видимо, пришла ко мне, чтобы посоветоваться, что сейчас удобнее носить.