|
.. ... и разом протрезвел. Его окружали озверелые орущие люди. У всех в руках монтировки, гаечные ключи, обрезки труб. Он вскинул руки, защищаясь от ударов, но поднялась только одна рука. Сзади со сладострастным хаканьем ударили по печени. Свет померк в глазах, боль была дикая, режущая, Внезапно увидел как во втором ряду выскочила высокая очень стройная женщина. Молодая, с высокой грудью, длинные рыжие волосы — она помчалась в сторону драки, толкая и расшвыривая зевак. У него мелькнула суматошная мысль, что вот наконец-то пришло спасение, успел увидеть как женщина быстро и грациозно нагнулась, а когда выпрямилась, в ее руке была изящная модная туфелька. И последнее, что успел запомнить, это длинный острый каблук-шпилька, что надвинулся на него с огромной скоростью. Воробьев подошел сзади, крикнул: — Что за шум?.. Э, вы что это такое делаете?... А-ну, прекратите это немедленно! Англичанин был на асфальте, его пинали ногами, били под ребра, голова его бессильно моталась. То, что он этим русским свиньям молча выказывал все пятнадцать лет, они вернули, уложив в пять минут. Красивая женщина, похожая на фотомодель, торопливо воткнула изящную ступню в туфелек, стала ростом еще выше и красивее, в самом деле фотомодель или маникенщина класса люкс. — Он хотел убежать! — сказала она с вызовом. — Мы только задержали для вас! — Спасибо, — ответил он саркастически. — А теперь все убирайтесь!.. Вот едет их консул. Сейчас начнется... Всех как ветром сдуло, попятились, он слышал как хлопают дверцы, взревывают моторы. Фотомодель тоже отступила, а Воробьев с брезгливостью наклонился к пострадавшему. Похоже, что этот мужик с залитым кровью лицом в самом деле не прост. Хоть погон и не носит, но как дрался, как дрался! Сперва изображал просто разъяренного хозяина шикарной тачки, но потом, когда пошли с монтировками, вдруг превратился в умелого коммандос. Если бы не шарахнули сзади монтировкой... Краем глаза видел как вдали остановилась роскошная машина, торопливо бросил в рацию насчет «скорой помощи», вытащил из машины аптечку и принялся со славянской неспешностью, какой ее изображают карикатуристы на Западе, останавливать кровь из разбитой головы. Сзади простучали каблучки. Он решил было, что вернулась фотомодель, но к нему подбежала сухощавая и длинноногая женщина, бледная и сухая как вобла, с короткой стрижкой. — Что случилось? — воскликнула она с сильным британским акцентом. — Не волнуйтесь, — ответил он участливо, — я уже вызвал «скорую помощь». Вот-вот прибудут. У нас все быстро, вы же знаете. Она присела на корточки перед водителем. Под ним уже натекла изрядная лужа крови. Похоже, открытые переломы были не только в ключице. Воробьев дал ей нашатырь, она скривилась, сунула пострадавшему под нос: — Питер, Питер!.. Ты меня слышишь? Разбитые губы зашевелились, веки задергались, и тут у Воробьева перехватило дыхание. Правая глазница заполнена вязкой слизью пополам с кровью, ох эти острые каблучки маникенщиц, тут уж никакие хирурги не помогут, это не переломанные ребра... — Хр...хр... — вырвалось из разбитого горла, затем Воробьев услышал слова, которые не понял, но женщина напряглась, взгляд метнулся к маленьким часикам на руке. Воробьев предложил с готовностью: — Если хотите, я могу отвезти в больницу на своей машине. |
