Я был уверен, что никогда больше мне не доведется увидеть мочку, из коей эта табакерка была извлечена. Несмотря на это, мне выпала честь увидеть, причем не только эту правую, но и левую мочку, а в качестве дополнения к ним еще и всего Квимбо, и притом не здесь, в стране буров, кафров и готтентотов, но где?..
Вернемся в то время, когда мы привели «Хай-ян це» в Галле и вместе со взятыми в плен пиратами передали мудали. Мы дождались приезда губернатора Коломбо и наконец побывали на свадьбе Калади и Моламы; на протяжении всех описанных ранее событий я умышленно обходил вниманием один эпизод, освещением которого и собираюсь занять внимание моих любезных читателей.
Само собой разумеется, команду «Хай-ян це» должно было наказать; вопрос состоял в том, по какому праву наказывать.
На Цейлоне действует один свод законов — равно как для европейцев, так и для коренного населения, однако существуют особые положения для тамилов, которые, к слову сказать, называют свой кодекс «Савалами», и для канди. Справедливости ради следует отметить, что основой для общего свода законов служат староголландские правовые источники. По английскому законодательству разбираться могут лишь вопросы судоходного и торгового, я бы даже сказал, коммерческого характера. Надо ли судить похитителей женщин по английским или по староголландским законам?
Этот вопрос был важен для чиновников, но не для Раффли и меня; нас он попросту не интересовал.
Мудали же не мог принять какого-либо решения; однако в ожидании губернатора он вынужден был заботиться о том, чтобы преступники не улизнули. Он разыскал нас в отеле «Мадрас» в надежде получить совет от Раффли. Единственное, на что мудали мог решиться, — это посадить преступников на джонку и приставить к ним усиленную охрану. Раффли ничего не сказал на этот счет, однако вел себя так, будто визит к нему мудали с просьбой о помощи — вещь сама собой разумеющаяся. Помедлив немного, он обернулся ко мне:
— Чарли!
— Сэр! — в тон ему откликнулся я.
— Что вы об этом думаете?
— Ничего.
— Гм! Но у вас должны же быть какие-то соображения.
— Сперва я должен выяснить, какие здесь тюрьмы.
— Они не годятся!
— В таком случае абсолютно ясно, что парней необходимо поместить на корабль, разумеется, под усиленной охраной.
— Well! Я тоже так думаю.
Мудали встал, низко поклонился и вышел, пригласив нас вечером навестить его. Англичанин, придя в одно из своих иронических расположений духа, спросил:
— Что вы скажете об этом человек, Чарли?
— Он считает вас персоной куда более значительной, нежели сам.
— Я хотел бы ему посоветовать именно это! Но у вас, видимо, мнение на этот счет несколько другое.
— Я думаю о вас абсолютно так же, как и вы обо мне.
— Хорошо сказано, очень хорошо! Надо полагать, вы будете рассуждать так же здраво и тогда, когда услышите то, что я сейчас предложу.
— Я весь внимание, сэр!
— Вы намерены отсюда следовать в Суэц, а потом домой?
— Нет, в Бомбей.
— Из этого ничего не выйдет!
— О?
— Абсолютно ничего! Я приехал оттуда и не желаю так быстро попасть обратно. Что вам искать там без меня?
— То же, что и везде. Мой план ведет меня туда!
— Ваш план! Превыше всего — план! Какой разумный человек составляет планы? И к тому же такие! Берите крепости, коль они на пути! Вы — исключительный товарищ, каких я еще не встречал. Вы впитываете в себя все нелепости и ошибки, вы полны ими, но вам необходимо быть хорошим, добрым, чтобы хотеть или не хотеть. |