— Да, мужикам верить нельзя, — глубокомысленно изрекла я.

Элли в знак согласия подняла кружку с чаем.

Несколько минут мы молчали, работая челюстями, затем Элли смущенно откашлялась:

— Я видела, у тебя в комнате есть семейные фотографии. Если хочешь, можешь повесить их в гостиной. Или в любом другом месте. Теперь это твой дом.

При упоминании о моей семье я привычно напряглась. Расслабься, мысленно скомандовала я себе. Иначе не миновать нового приступа.

— Хорошо, — выдавила я.

Элли только вздохнула в ответ. Надо держать себя в руках.

— Ты почти не говоришь о своих родных.

Неужели время для откровенного разговора уже настало? Райан терпела больше месяца, прежде чем бросить пробный камень. Чувствуя, как болезненно сжимается живот, я отодвинула тарелку и подняла голову, встретив испуганный взгляд Элли. Мы с ней живем в одной квартире, хорошо ладим — на удивление хорошо, учитывая, насколько мы разные. Наверное, не имеет смысла скрывать от нее правду.

— Все мои родные умерли, — холодно проронила я.

Ни слез, ни печали, ни сожалений. Ни резкой бледности, внезапно покрывающей щеки. Вроде той, что залила лицо Элли.

— Поэтому я никогда о них не говорю.

Не знаю, какого отклика я ожидала. Может, готовилась к тому, что добрая и открытая Элли попытается сломать линию моей самообороны. Но она снова меня удивила.

— Я поняла, — сказала она и усилием воли согнала с лица сочувственное выражение.

— Молодец, — благодарно улыбнулась я, и она ответила на мою улыбку.

— Знаешь, иногда рядом с тобой бывает нелегко, — призналась она несколько минут спустя.

— Знаю, — виновато ухмыльнулась я. — Прости.

— Ничего страшного. Брэден тоже крепкий орешек. Так что я привыкла.

Словно услышав, телефон Элли зазвонил, и на экране высветилось имя «Брэден». Она ответила, но без обычной жизнерадостности. Все-таки известие о гибели моих родных изрядно понизило ей настроение.

Сама не понимаю, как это случилось, но Элли убедила меня провести вечерок где-нибудь в баре. В платье, позаимствованном в ее шкафу, я сидела за низким столиком в заведении, расположенном поблизости от моста Георга IV, и потихоньку рассматривала друзей Элли и Брэдена. Он позвонил два часа назад и назначил нам встречу. Разумеется, я была готова уже через час. Элли собиралась целую вечность. Глядя, как она улыбается Адаму, я поняла, почему она так тщательно прихорашивалась.

— Внимание всем! — провозгласила она. — Это моя новая соседка Джоселин. Джоселин, это Дженна и Эд.

В такси по пути в бар Элли немного ввела меня в курс дела. Дженна, эффектная блондинка в узких очках, с бриллиантовым обручальным кольцом на пальце, была ее лучшей подругой и сокурсницей по аспирантуре. Эд, светловолосый коротышка, одетый до отвращения модно, был женихом Дженны.

— С Адамом и Брэденом ты уже знакома, — продолжала ритуал представления Элли.

Улыбка ее слегка увяла, когда она перевела взгляд на девицу, тесно прильнувшую к Брэдену. Волосы у нее были очень светлые, почти белые. К числу прочих ее достоинств относились огромные голубые глаза, головокружительно длинные ноги и пухлые чувственные губы.

— А это Холли, девушка Брэдена.

Я сразу вспомнила, что Элли не слишком жалует подругу своего обожаемого брата. Судя по надменной ухмылке, которую адресовала ей Холли, неприязнь была взаимной. Я приветствовала всех улыбкой, стараясь не встречаться глазами с Брэденом и не обращать внимания на собственное сердце, которое, стоило мне увидеть предмет моих сексуальных грез, начало бешено колотиться под ребрами.