– Ты готов, Жиль?

Лилит говорила так, будто не замечала вольнонаемной; таким холодным тоном говорят люди, привыкшие к безоговорочному повиновению и сами того не сознающие. Жиль Хабибула вскочил, весьма расстроив удивленную рыжеволосую дамочку. Он был совершенно трезв. То благоговейное уважение, которое он оказывал Лилит, убедило меня в том, что загадочная роль девушки весьма и весьма важна.

– Клянусь сладкой жизнью, – засопел он. – Не надо меня так пугать.

– Пойдем, Жиль. Капитан Ульмар хочет показать нам станцию.

Бросив печальный взгляд на вино, оставшееся в бутылке, он поплелся за нами.

– Драгоценная сыворотка Лиль! – Он взглянул на меня. – Она возвращает мне юность, но какой ужасной ценой! Постоянный голод и отчаянная жажда! И желание, которого я не чувствовал вот уже пятьдесят лет!

Я провел их по станции. Она походила на длинный земляной орех из пластика и стали. Толщины ореха как раз хватало, чтобы в нем поместились комнаты по обе стороны двухъярусного коридора. Снаружи была тысячефутовая корка межзвездного льда – замерзших воды, метана и аммиака, которая могла бы превратиться в хвост кометы, если бы станция прошла достаточно близко к звезде. Этот вращающийся земляной орех был осью колеса диаметром в полмили. Спицами были пластиковые трубы, по которым проходили кабели энергопитания, всевозможные трубопроводы и лифты. Ступицы представляли собой толстые цилиндры, выступающие с полюсов ледяного астероида. На внутренней части каждого цилиндра, вращающегося медленнее, чем спицы, были люки для стыковки с кораблями. С наружного края каждой ступицы, вращавшейся в противоположном направлении, благодаря чему достигалось нулевое тяготение, находились телескопы и лазерный купол, недвижимый по отношению к звездам.

Старый Хабибула, похоже, был рад прогулке. Он восхищался машинами. Он остался в восторге от атомного реактора, скрытого глубоко в толще льда. Он пожелал осмотреть биосинтезные батареи, которые обеспечивали нас водой, восстанавливали воздух и производили большую часть пищи.

Он был весьма доволен нашим исследовательским отсеком. Кое‑что, к моему удивлению, он даже понимал.

– Один вопрос, капитан, – сказал он. – Вы показали нам множество прекрасных машин, новых как завтрашний день. Но отчего, я не могу понять, станция так доисторически устроена? Зачем эта грубая имитация гравитации, когда вы могли воспользоваться гравитационными индукторами?

– Из‑за Аномалии, – сказал я. – Пространство здесь иное, а какое, никто точно не знает. Гравитационные, электронные и оптические устройства работают плохо – вы же помните, что случилось с навигационными приборами на корабле Скаббарда?

Глаза цвета глины понимающе заморгали.

– А что это за Аномалия?

– Точка в пространстве, в которой не действуют законы природы. Если вы хотите знать её историю…

– Пусть она подождет до обеда, Жиль, – вежливо вмешалась Лилит. – Я бы хотела сначала осмотреть станцию.

Она меня по‑прежнему удивляла. Хотя она не утверждала, что любит машины, она была к ним, видимо, привычна. Вопросы, которые она задавала, выдавали в ней знатока и компетентного человека.

Мы вошли в наблюдательный купол на северной ступице станции, где станция соприкасалась с ночью пространства и слабые красные искорки приборных лампочек меркли в космической мгле. Здесь была нулевая гравитация, и я вручил старому Хабибуле и девушке небольшие ракетки. Оба знали, как ими пользоваться.