— Ну, и взяли наконецъ? спрашивали слушавшіе.

— Постой. Нѣтъ, и на этотъ разъ не взяли, ушли. А мы сидимъ и плачемъ, стала разсказывать Арина. — Сидимъ такъ съ часъ. Выходятъ опять и при нихъ ужъ еще барыня. «Куда-же вы, говоритъ, ее теперь дѣнете?» А мы и говорить не можемъ. Плачемъ!.. Пошептались они и говорятъ: «ну, говорятъ, тащите ее на дворъ къ крыльцу, гдѣ-нибудь положимъ». Мы имъ опять въ ноги.

— И какъ-же Анфисушка умаялась за дорогу, такъ просто жалость! воскликнула Фекла. — Даже языка лишилась. Мы ей: «ну, прощай, землячка… Дай Богъ тебѣ счастливо»… А она хотѣла что-то сказать, а сама: «мя-мя»… Попрощались мы съ ней, сунули ей по гривеннику на булку и ушли.

— Армякато хватитъ-ли ейнаго, ежели продать? Поди, страсть что издержали? спрашивала Феклу демянская товарка Анфисы.

— Гдѣ хватить! Рубль тридцать пять копѣекъ издержали, а за армякъ ейный никто и рубля не дастъ. Армякъ рваный.

Арина пошла съ своимъ шалашамъ въ сопровожденіи Аграфены.

— А тебѣ, Аринушка, радость. Письмо тебѣ изъ деревни пришло, сказала ей Аграфена. — Андрей ходилъ на почту деньги посылать въ деревню и получилъ.

— Ну?! радостно воскликнула Арина. — Что пишутъ? Вы читали? заговорила она быстро. — Не даромъ-же я, дѣвушка, во снѣ собаку видѣла. — Собака — это всегда къ письму.

— Андрей читалъ, да трудно разобрать. Онъ сегодня былъ выпивши немного. Ходилъ на деревню на почту, такъ мужики затащили его въ кабакъ.

— То-то его не видать.

— Спитъ онъ. Отоспится, такъ, можетъ быть, и лучше разберетъ.

Андрея онѣ дѣйствительно застали спящимъ. Онъ лежалъ подъ шалашомъ внизъ лицомъ и изъ подъ шалаша торчали его ноги въ новыхъ сапогахъ. Арина не утерпѣла и тотчасъ-же разбудила его.

— Давай скорѣй письмо, Андрюша, давай…

Андрей проснулся, вылѣзъ изъ-подъ шалаша и почесывался. Арина взяла у него письмо, попробовала разбирать писанное, но ничего не разобрала.

— Горе мое, дѣвушка, что вотъ я по писанному читать не могу, сказала она Аграфенѣ.

— Зажигайте костеръ, да кипятите воду для чаю! командовалъ имъ Андрей. — Будемъ пить чай, такъ за чаемъ прочту. — Смерть башка трещитъ. Авось, хоть чаемъ отопьюсь. Сманили меня мужики въ кабакъ — ну, и выпилъ, прибавилъ онъ, покрутилъ головой, зѣвнулъ и опять повалился на землю внизъ лицомъ.

— Да прочти ты мнѣ письмо-то! крикнула ему Арина.

— Прочту. Надъ нами не каплетъ. Ладьте чай, а я къ тому времени поотлежусь, пробормоталъ Андрей и сталъ потягиваться.

LXIV

На берегу весело горѣлъ костеръ, кипятя воду въ желѣзномъ чайникѣ, подвѣшанномъ на трехъ кольяхъ. Около костра сидѣли Арина и Аграфена. Тутъ-же помѣщался на чуркѣ и Андрей. Онъ былъ безъ картуза и съ всклоченной головой и все еще не могъ окончательно разгуляться отъ сна и позѣвывалъ. Всѣ приготовлялись читать письмо изъ деревни, которое вертѣла въ рукахъ Арина, жаждавшая съ нетерпѣніемъ узнать, что ей пишутъ отецъ и мать. Наконецъ она не вытерпѣла и крикнула:

— Да читай-же, Андрей, письмо! Ну, что ты идоломъ-то сидишь!

— Дай малость разгуляться, отвѣчалъ Андрей. — Вотъ чашечку чайку выпью, разгуляюсь и прочту. Заварила чай-то — ну, и наливай. Чего его кипятить-то!

Арина налила чашки чаемъ. Андрей выпилъ, опять зѣвнулъ, вздохнулъ и принялся разбирать письмо.

— Первое понятно, а что дальше — разобрать трудно, сказалъ онъ.