— Ты уплатил штраф, а потом насмехался над нами. Теперь ты понимаешь, что смеялся зря. Я найду этот постоялый двор и без вас. И вот за то, что вы осмелились надо мной потешаться, нужно вас наказать. Я не тот человек, что позволит играть с собой комедию. Я передам в полицейскую аптеку в Ускюбе яд и эти крошки.

— Эфенди, я пожертвую беднякам еще сотню пиастров.

— И даже если ты мне предложишь тысячу, я верну их назад.

— Я прошу тебя, подумай, неужели нет ничего, что бы заставило тебя отказаться от этого плана?

— Гм! — пробурчал я задумчиво.

Это обнадежило его. Он увидел, что я могу еще передумать.

— Подумай же! — повторил он настойчивее.

— Быть может, да… Быть может, все же удастся договориться. Скажи-ка мне, в здешнем краю трудно найти слуг?

— Людей, готовых отправиться в услужение, полно! — выпалил он.

— Тогда, пожалуй, ты без труда сыщешь себе слуг и служанок?

— Конечно. Стоит мне только захотеть.

— Вот и придется тебе захотеть!

— Что ты имеешь в виду?

— Посмотри на этих людей! Они все хотят уйти от тебя.

Этого он не ожидал. Он обернулся и с угрозой глянул на слуг и служанок. Потом он спросил меня:

— Откуда ты это знаешь?

— Они мне сказали об этом.

— Аллах! Я велю дать им плетей!

— Этого ты не сделаешь. Разве ты сам не отведал плети? Я умоляю тебя раскаяться и изменить образ жизни. Почему тебе не хочется отпустить этих людей?

— Потому что мне не нравится это.

— Значит, тебе больше по нраву, что я повезу в Ускюб яд. Халеф, лошади готовы?

— Да, эфенди, — ответил он. — Нужно только привести их. Яник тоже запряг повозку.

— Тогда отправляемся в путь. Довезите меня до ворот!

— Стой! — крикнул Хабулам. — Какой же ты вспыльчивый человек, эфенди!

— Короче, — перебил я. — Выплати своим людям жалованье, и пусть они идут, куда хотят!

— Я бы рад, но не могу же остаться без слуг!

— Тогда найми для начала поденщиков. У меня нет времени долго разговаривать. Вот бумаги, составленные мной. Прочти их и подпиши.

Он взял бумаги и уселся, собираясь тщательно их перечитать. Их содержание не обрадовало его; у него имелось много «за» и «против», но я не позволил ничего менять; в конце концов он подписал их. Халеф взял обе рекомендации, а также признание в содеянном и понес эти документы Янику.

— Ну и что делать с этими людьми? — спросил я.

Хабулам ответил не сразу. Но тут Суэф гневно прикрикнул на него:

— Да пусть они к шайтану проваливают! Ты наберешь себе новых людей, которые ничего не знают о том, что случилось вчера и сегодня. Гони их прочь! И чем дальше они уйдут, тем лучше!

Это решило спор. Хабулам удалился за деньгами, а я остался, ожидая, пока он выплатит жалованье. Потом я отдал ему яд и куски пирога и велел привести лошадей.

Легко догадаться, что наше прощание с хозяином было отнюдь не теплым. Он извинился, что не может проводить меня до двери, поскольку ноги его болят.

— Ты понял, — сказал я, — что Аллах может превратить в правду самую чудовищную ложь. Вчера, когда мы приехали, ты говорил, что не можешь ходить, и это была ложь. Сегодня она стала правдой. Я не стану тебя увещевать, убеждая, чтобы этот случай послужил тебе уроком. Если твое сердце полностью очерствело, мне не удастся смягчить его. Что же касается твоего гостеприимства, то благодарить мне тебя не за что.