— О, сиди! Как мы беспокоились за тебя! — крикнул мне издалека Халеф. — Где же ты прятался?

— Как видите, там, в лесу.

— Мы подумали об этом сразу же, когда прочли твою записку.

— Вы ее сняли?

— Да, но потом снова прикололи ее туда.

— Для чего?

— Для потехи. Мы думали, точнее я думал, что эти пройдохи страшно разозлятся, когда увидят, как мы с самого начала водили их за нос. Или я не прав?

— Промаха в этом нет. Записку они найдут и разозлятся — тем более что из этих строк поймут, что тот, кого они поджидали, несколько часов провел рядом с ними.

— Как? Ты был рядом с ними?

— Я говорил с ними, пил и даже сражался. А сейчас они без сознания лежат в лесу.

— Сиди, давай быстрее вернемся к ним. Я тоже хочу перекинуться с ними словечком.

— В этом нет надобности; они достаточно от меня наслышались. Я говорил с ними на языке кулака.

— Расскажи-ка нам побыстрее!

— Хорошо, но давайте поедем вперед.

— Тогда иди сюда, садись на Ри.

— Нет, я останусь здесь, в седле. А ты будешь ехать на Ри до самого Радовиша в награду за то, что так изумительно мчался на нем незадолго до этого.

— Так ты меня видел?

— Да. Ты промчался почти рядом с нами.

— И я красиво держался в седле?

— Великолепно. Лучше, чем я.

— Послушай, сиди, ты смеешься! Не обижай меня.

— Нет, я просто хочу сказать, что порадовался за тебя. Ты же слышал, что вслед тебе стреляли?

— Нет, я и не догадывался об этом.

— Лишь быстрота моего вороного скакуна спасла тебя. Оба аладжи стреляли в тебя. Они хотели добыть твою лошадь.

Тут он остановил скакуна и крикнул:

— Давай вернемся в лес, сиди. Мне нужно рассчитаться с этими негодяями за их пули. Я угощу их плеткой так, что их кожа будет выглядеть как старое знамя, пронесенное через сотню битв!

— Ба! Только подойди к ним, малыш! Эти аладжи не станут с тобой шутить. Они настоящие великаны; они задушат тебя двумя пальцами.

— Хотел бы я такое увидеть! Но раз ты думаешь, что лучше их не разыскивать, я повинуюсь тебе. Быть может, наши пути еще пересекутся, и тогда я задам им жару!

Я рассказал спутникам о своей встрече с штиптарами. Разумеется, они слушали меня с огромным интересом. Когда я умолк, Халеф спросил:

— Ты думаешь, господин, что этот милейший бакаджи Тома все еще в Радовише?

— Непременно, иначе бы он встретился нам.

— А не навестить ли нам его? Мне бы хотелось его отблагодарить за все, что он сделал. Не правда ли, меня не упрекнешь в том, что я не знаю правил хорошего тона?

— Этот упрек тебя не касается. Я могу засвидетельствовать, что и в других случаях ты был подобающе вежлив, например, при встрече с хавасом Селимом и коджабаши в Остромдже, коих ты вдоволь угостил несравненной сладостью твоей плетки.

— Так навестим его, сиди?

— Нет, а если он встретится нам, мы сделаем вид, что не знаем его.

— Сиди, это противно моему доброму нраву. Скажи мне хотя бы, надолго ли мы остановимся в Радовише?

— К сожалению, не знаю пока точно. Лучше было бы, если бы мы миновали это местечко без промедления; впрочем, мне надо обследовать раненую ногу. Возможно, я останусь, чтобы заняться ее лечением.