— К счастью, они сильно заблуждались. Им от нас не отделаться, мы преследуем их по пятам.

— Ах, если бы я мог поехать с вами!

— Зачем? — спросил я.

— Они обокрали моего свояка; они обманули меня, не заплатив бакшиш.

— Да, это большая обида! Ты собираешься дойти с нами пешком до Ташкея?

— А хоть и дальше.

— А далеко до Ташкея?

— Нам понадобилось пять часов.

— И куда они поехали потом?

— Они хотели спуститься в долину Брегальницы. Больше я ничего не знаю.

— Что ж, я могу поразмыслить, куда они направились. Кстати, ты разве не настаивал на том, чтобы тебе выплатили бакшиш?

— Конечно, настаивал! Но они сообразили, что дальше Ташкея меня брать не стоит, ведь там я могу найти подмогу и их заставят заплатить мне за то, что я довел их. Поэтому посреди леса они остановились и сказали, что мои услуги им больше не нужны. Я попросил бакшиш, но они рассмеялись. Я рассердился и потребовал отдать лошадь моего свояка. Тогда они соскочили с коней. Двое набросились на меня и схватили, а третий отхлестал меня плеткой. Мне пришлось смириться, ведь я был намного слабее их. Господин, меня никто ни разу не бил. Двенадцать часов я бежал изо всех сил. Моя спина саднит от побоев. Я на целый день забросил свою работу; мой язык горит от голода. Вместо того чтобы принести домой тридцать пиастров, я остался без единой монеты. Чем мне теперь питаться? Что я дам отцу и детям, если у самого ничего нет? Если бы я остался дома, то пошел бы в Радовиш и продал там несколько корзин. Этого нам хватило бы на еду.

— Успокойся! — попросил его отец. — Этот шериф, который, к сожалению, вовсе не шериф, подарил мне пять пиастров. Ты можешь пойти в Радовиш и купить хлеб.

— Господин, благодарю тебя! — промолвил корзинщик. — Я считал тебя дурным человеком, а ты добр к нам. Мне хочется оказать тебе услугу, и я сумею это сделать.

Не успел я ответить, как вмешался Халеф. Он повернулся в седле и отстегнул мои высокие сапоги, которые выглядели такими гладкими и округлыми, словно внутри них все еще оставались мои ноги.

Во время разговора подошли дети корзинщика; они несли с собой срезанные прутья ивы.

— Ну, мал мала меньше, вы голодны? — спросил я их.

Детишки постарше закивали, а самая маленькая начала плакать. В Турции, как у нас, если спросишь двухлетнюю девочку об аппетите, сразу заметишь слезы.

— Ну, выноси-ка корзину! — скомандовал маленький хаджи отцу этой голодной оравы. — Но не слишком крохотную.

— Для чего? — осведомился молодой человек.

— Хочу высыпать кое-что из этих безразмерных сапог.

Он принес и поставил плетеную корзину. Хаджи стал вытрясать туда из сапог массу фруктов, мясных и печеных продуктов, пока корзина не переполнилась.

— Так! — молвил он. — Пусть твои дети пообедают, и да благословит вас Аллах!

— Господин, — воскликнул корзинщик, целуя мне руку, — это все теперь наше?

— Конечно!

— Нам же это за неделю не съесть!

— А вас никто и не заставляет.