— Очень хорошо!

Быстро схватил, сильно дернул. В суставе что-то слегка хрустнуло. Подмигнув, врач спросил меня:

— Ну, каково было?

— Прелестно.

— Тогда мы готовы!

— Совсем?

— Нет. Надо еще перевязать.

Как хирург он был дельным малым. Кто знает, как бы меня мучил другой врач, только чтобы показать, что дело опаснее, чем кажется, и заслужить больший гонорар.

— Чем перевязать? — спросил я.

— Мы наложим шины. Где доски?

— Я не хочу!

— Почему нет?

— Это никуда не годится.

— Никуда не годится! Может, тебе подойдут золотые или серебряные шины, усеянные бриллиантами?

— Нет, я хочу гипсовую повязку.

— Гипс? Ты спятил? Гипсом мажут стены, а не ноги!

Вот тут была промашка. Я же находился в Турции.

— Гипс отлично годится для перевязки, — настаивал я.

— Хотел бы я посмотреть!

— Можешь увидеть. Я послал за гипсом.

— А как ты хочешь это сделать?

— Подожди!

— А если ты не раздобудешь гипс?

— Я сделаю повязку из клейстера.

— Клейстер! — воскликнул он. — Ты хочешь мне наплести небылиц?

— Нет.

— Да это и не придет тебе в голову!

— Ого! Если только я захочу! — ответил я, улыбаясь.

— Что?! Я человек ученый!

— Я тоже.

— Что ты изучал?

— Все! — коротко ответил я.

— А я еще в три раза больше твоего! Я знаю даже первый деспенсаторий Сабура ибн Сахели.

— А я держу в голове даже медицинский словарь Абд эль-Межида!

— А я держу его не только в голове, но и во всем моем теле и всех его членах. Повязка из гипса или даже клейстер! Гипс — это мука, а клейстер мягкий и жидкий. Повязка же должна быть твердой.

— Гипс и клейстер станут твердыми. Ты удивишься. Вообще повязку сейчас еще нельзя накладывать. Сперва мне нужно сделать компресс, чтобы опухоль спала и боль утихла. Понятно?

— Аллах! Ты же рассуждаешь как врач!

— Я разбираюсь в этом деле!

— Ну и ладно, сам вправляй свои кости, раз ты их вывихнул. Для чего ты меня позвал?

— Чтобы показать тебе язык.

— Так у коровы язык побольше и покрасивее. Заруби себе на носу! Мой визит стоит десять пиастров. Ты иностранец и платишь вдвое больше. Понятно?

— Вот двадцать пиастров. Только не приходи больше сюда!

— И не выдумывай! Мне одного этого раза достаточно.

Он бросил деньги в прорезь своего кафтана, снова повесил корзину на плечо и направился к двери. Надев свои туфли, он намеревался уйти, даже не удостоив меня прощального приветствия, как вдруг вошел Омар, держа в руках какой-то сосуд.

Врач остановился, осмотрел содержимое сосуда и спросил:

— Что там у тебя?

— Гипс.

— Ах, так это и есть гипс, из которого собрались делать шины? Какая блажь, какая чушь; это в высшей степени смешно; додуматься до этого можно лишь с перепоя.

Омар еще держал дверь открытой, стоя в ее проеме. Теперь он затворил дверь за собой, чтобы врач никуда не ушел, поставил сосуд на пол, бесцеремонно схватил тучного медика за руку и спросил:

— Послушай, чудак, кто ты такой?

— Я врач. Понятно?

— Да ты похож и на тех, кто без толку шатается по мостовой. Что ты тут говорил о чуши и блажи? Что в высшей степени смешно? Наш эфенди потребовал гипс; он ему нужен, и он знает, что с ним делать.