Мы едем в центр на старинном рыдване, именуемом такси. Паралитик на колесах. Водитель чертыхается перед каждой канавой, а их, почитай, полдюжины на квартал. Только мне все это до лампочки. Я б даже на верблюде не отказался проехаться. Лишь бы не на метро.

Когда мы, наконец, допилили до офиса местного телеканала Франклин-сити, в животе у меня от возбуждения лягушки квакали. На студии нас отвели в гримерную, где на нас набросились сразу три гримерши. Все было по высшему разряду. Пока я не увидел себя в зеркало.

Мои волосы стояли торчком, от геля с лаком зудела кожа. И ко всему прочему мне еще подвели тушью глаза и щеки размалевали румянами. Я выглядел сущим идиотом.

Не успел я опомниться, как мы с мамой уже сидели в гостиной, в которой обычно идет шоу Софи Карп. А сама ведущая улыбается нам — рот до ушей — и строчит как из пулемета сто слов в секунду. Я не понимал ни слова. Помню только, что выглядела она потрясающе — улыбка наповал, а прическа — закачаешься.

Вспыхнули прожектора. Ослепительно белый свет режет глаза. Заиграли вступительную мелодию. Публика в студии зааплодировала.

Меня всего прямо трясло, в желудок словно кирпичей натолкали.

— Сегодня у нас в гостях мужественная семья, — сказала Софи Карп, когда музыка смолкла. — Мать и сын, люди твердой веры. Полгода назад, глубокой ночью…

Папа. Меня всего колотит. Перед глазами встает сегодняшняя картина… Тормозящий со скрежетом поезд… Огни…

— …И вот теперь, — продолжает Софи Карп театральным голосом, — когда Тейлор Мур и ее сын садятся завтракать, им каждый раз приходится напоминать себе, что не надо резать третий кусок бекона…

Кровь отхлынула у меня от щек.

— …что не надо разбивать в яичницу третье яйцо…

Спокойно…

— …и можно себе представить, какую боль все это причиняет двенадцатилетнему подростку, правда ведь?

Все глаза устремлены на меня. Я поворачиваюсь. Софи Карп стоит слева от меня. Ее микрофон тычется мне прямо в нос.

— Тринадцать. — Голос мой срывается на фальцет на слоге «надцать».

Не слабо. Зрители смеются.

Софи Карп выдает какую-то тупую шутку и тут же делает серьезное лицо.

— Каждый год тысячи людей исчезают, и о них ни слуху ни духу…

Мама судорожно сжимает мне руку.

— Все ли они умерли? — торжественным тоном продолжает Софи Карп. — Это не всегда так, утверждает наша гостья.

Гостья? Что-то нам о гостье не говорили.

— Все приветствуем… Гардению Руэль-Саван!

Занавес у нас за спиной открылся, и публика захлопала. На сцену вышла высокая — под метр восемьдесят — женщина в шелковом тюрбане и длинном струящемся платье. Она неспешно поклонилась. Величественно воссев на кресло справа от мамы, она наклонилась чуть вперед и, положив одну руку на мамину руку, а другую на мою, будто мы старые друзья, приветствовала нас низким голосом.

У меня мурашки побежали по телу. Все это мне не нравилось. Хоть убей!

— Книга мисс Руэль-Саван «Невидимый мир» была в списке бестселлеров многие месяцы, — объявила Софи Карп. — Она специалист по исчезновениям и жизни в иных мирах…

Я бросил взгляд на маму. У нее был такой вид, будто сейчас она упадет в обморок.

Глаза у Гардении Руэль-Саван были прикрыты веками.

— О да-а-а, — пропела она.

Все это увидят. У меня сердце ушло в пятки.

— Что же это такое? — спрашивала Софи Карп. — Вы что-нибудь чувствуете? Вы знаете нечто такое, что может помочь этим людям?

Гардения Руэль-Саван отпустила руку мамы и протянула ладонь в сторону Софи Карп, словно призывая ее к молчанию.