Следующие недели пролетели незаметно, пока не наступили рождественские каникулы. После Рождества Питер собирался поехать кататься на лыжах вместе с друзьями, а Габби вместе с родителями уезжала в Пуэрто‑Вальярта, в Мехико. Питер спросил, не хочет ли Пакстон поехать с ним, но она ответила, что невежливо уезжать из дома слишком рано. Тогда он понял, что для нее это сложно.

Он отвез ее в аэропорт двадцать первого числа. Они стояли около ворот и вели легкий разговор о Рождестве, как вдруг он посмотрел сверху – так, что сердце ее остановилось, о чем‑то заговорил и стал очень похож на отца.

– Так дальше не пойдет, – начал он. Было только Рождество, а он уже говорил, что их роман кончился.

– Что?… Я… я… извини… – Она не могла взглянуть на него, так ей было больно; она сопротивлялась, чувствуя, как его пальцы пытаются приподнять ее голову за подбородок; глаза были полны слез, и именно он, Питер, был их причиной.

– Ты не поняла, Пакс, что ты! – Его глаза тоже заблестели, но она только безнадежно повела головой и наконец посмотрела на него. – Я не хочу продолжать эту игру, изображая, что мы только хорошие друзья, и не больше. Я люблю тебя, Пакс. Я никогда не любил так, как люблю тебя. Я хочу жениться на тебе когда‑нибудь. Только скажи когда. Завтра, на следующей неделе, через десять лет. Ты можешь вступить в Корпус мира, отправиться в Африку, на Луну, куда хочешь. Я буду ждать. Я люблю тебя. – Его голос дрожал, губы тоже подрагивали; он сжал ее в объятиях так сильно, что у нее перехватило дыхание, и, когда она поцеловала его, он понял, что это ответ.

Она не могла играть с ним, она видела, как сильно он любит ее.

– Питер, что же нам делать? – Она улыбалась сквозь слезы, и он тоже улыбнулся ей в ответ. Держа Пакстон в объятиях, чувствуя ее и целуя, он знал теперь главное: она любит его. – Мне осталось учиться еще три с половиной года, я Должна закончить университет, – добавила она.

– Мы подождем. Не велико испытание. Мы можем объявить о помолвке. Мне нужно только знать, что ты любишь меня. – Он внимательно посмотрел на нее, и она кивнула.

– Я люблю тебя… я люблю тебя так сильно… – прошептала Пакстон. Он обнял ее и поцеловал еще нежнее.

– Так жалко, что я не буду с тобой на Рождество, – шепнул он. – Хочешь, я приеду к тебе в Саванну?

Она хотела, но боялась. Если мать узнает, что в восемнадцать лет она всерьез влюблена, да еще в молодого человека из Калифорнии, она будет в ярости.

– Нет, не так скоро. Они могут не понять.

– Тогда возвращайся скорее.

В последний раз объявили ее рейс – почти все уже были па борту.

– Я что‑нибудь придумаю. Я позвоню тебе из дома…

«Дом», где был ее дом теперь? «Я люблю тебя». А что, если он забудет ее за каникулы? Найдет другую? Если встретит кого‑то, когда будет кататься на лыжах? Все эти мысли отразились у нее на лице, когда она отходила от него, и он засмеялся.

– Перестань. Я люблю тебя. Запомни это. Однажды ты станешь Пакстон Вильсон.

Он поцеловал ее в последний раз, и она побежала на самолет, успев помахать рукой и крикнуть, что любит его тоже.

Глава 5

Странным получилось ее появление в Саванне в тот вечер.

Было уже темно и очень холодно. Самолет задержался в пути, да еще разница во времени – дома она оказалась только около полуночи. Брат пришел поприветствовать ее, мать была нездорова, поэтому легла спать пораньше. Одна Квинни дожидалась ее на кухне с горячим шоколадом и свежим, только что из духовки, овсяным печеньем, которое так любила Пакстон.