– Какие? – опешила Милана.

– Вышитые. Красивые. Яркие. Прабабушка сама вышивала. А бабушка рассказывала, что мужчина-горец именно такой. Снаружи – неприступный, грозный, суровый. А внутри, для своей женщины – там нежные яркие цветы. Но это видит только она.

Милана улыбнулась.

– Как красиво. А я твоя женщина?

– Ты еще сомневаешься? – горячая мужская ладонь скользнула по обнаженной женской спине. – Моя. Единственная женщина, которую я любил и люблю.

Единственная… Единственная?!

– А как же?.. – Милана шумно выдохнула. Она не могла не задать этот вопрос. И не могла его закончить.

– Если ты про мою первую жену, то это была не любовь, а договорной брак. За нас решение приняли родители.

– И ты согласился?! – ахнула Милана.

– У нас так принято.

Какое-то время она молчала. Как же это все… Сколько она еще не знает о Марате?..

– А сейчас? – тихо спросила она.

– А сейчас ты – моя любовь, моя жена и моя судьба. Моя. Именно моя.

Милана снова опустила голову на его плечо. Она не належится на этом плече никогда.

– Может, ты уже хочешь вина? – продолжил Марат. – Хочешь поужинать? Я что-нибудь придумаю.

– Я хочу, чтобы ты снова мне шептал на ухо, как ты любишь меня. Я хочу нежные яркие цветы на подкладке бурки. А я буду шептать тебе самые нежные слова, которые смогу вспомнить.

– Желание госпожи – закон.

***

Милана, прижав одеяло к груди, оглядывала окружающее ее пространство.

Это спальня. Спальня Марата. В квартире Марата. Милана судорожно поднесла к лицу руку, часы на запястье показывали половину десятого.

Черт!

Нет, не черт. Сегодня же суббота. Выходной.

С глубоким вздохом Милана откинулась на спинку кровати и прислушалась. В квартире было тихо. Но Марат же не мог никуда уйти? Хотя, может, он бегает по утрам? Все-таки как много она о нем не знает. Как много ей еще предстоит узнать. С какой-то опаской Милана покосилась на свою руку. В компании с кольцом на среднем пальце там теперь еще было кольцо на безымянном. Палец сердца, как говорят. Табуированный для нее палец – на котором никогда не будет кольца, так для себя решила Милана.

И вчера на этот палец ей надел кольцо ее любимый мужчина. Милана на секунду зажмурилась, а потом резко откинула одеяло в сторону и спустила ноги с постели. А потом без зазрения совести открыла стенной шкаф и, обнаружив там полку с футболками, с удовольствием надела белую футболку Марата.

А сам хозяин этой футболки обнаружился на кухне. Как бы тихо не ступала Милана, он обернулся на ее появление в дверях.

– Отлично. Кофе только сварился.

И они снова зависли. Милана, например, зависла на торсе Марата. На ней – его футболка. На нем – футболки нет. Ничего нет выше резинки черных трикотажных штанов. Только роскошный мужской торс.

Милана почувствовала, что у нее сами собой поджимаются пальцы на ногах. Марат не мог этого заметить, но отчего-то же у него пополз вверх угол рта и изгиб брови стал отчетливее. А потом он шагнул к ней и обнял, прижал к своему плечу. Его руки обнимали ее, щека Миланы прижималась к большому выпуклому плечу, а она думала только об одном. Это утро – первое в череде многих-многих их совместных утр. Это ее счастье. Не краденное, не придуманное, не фантомное. А настоящее, законное, ее.

Тишину прервал звук мобильного. Марат вздохнул, протянул руку и взял телефон со стола. Еще раз вздохнул.

– Это Зиля. Извини.

А когда Милана дернулась, чтобы отодвинуться, лишь сильнее прижал ладонь к ее пояснице, а в трубку произнес.

– Привет.

Милана стояла, прижатая к большому мужскому телу, и слушала, как Марат говорит со своей бывшей женой.