Ноа снова и снова разговаривал с учениками, Пейдж от него не отставала. Они старались объяснить, под какой угрозой оказался Питер и что произойдет с Маунт-Кортом, если ложные обвинения восторжествуют. Они призывали к правде, но, увы, сколько Ноа ни взывал к чувству справедливости учеников, обещая им полную конфиденциальность, если они придут к нему в кабинет с нужными сведениями, никто не приходил.

Звонили взволнованные родители и обеспокоенные члены совета. Среди преподавателей начались разброд и шатание, как это было в самом начале учебного года. Но хуже всего, по мнению Ноа, было то, что между ним и Сарой снова возникла дистанция, которая продолжала увеличиваться.

– Она опять от меня отходит, – говорил Ноа Пейдж. – Это происходит буквально у меня на глазах, а я ничего не могу поделать. Когда я спрашиваю, что случилось, она отвечает, что ничего особенного, но при этом старательно меня избегает.

– Позволь мне поговорить с ней, – сказала Пейдж. И в самом деле, такой разговор состоялся. Только с негативным результатом.

– Она твердит, что волнуется по поводу экзаменов.

– И ты ей веришь?

– Она тоже меня спросила, верю ли я ей. Я ответила, что экзаменационный период – время всегда напряженное, особенно для того, кто впервые сдает экзамены в новой школе. Она это, что называется, приняла за чистую монету. Тогда я спросила ее почти сразу – не случай ли с Джули угнетающе действует на нее помимо экзаменов? И она ответила «нет» слишком быстро, на мой взгляд.

– А ты сама что по этому поводу думаешь?

– Думаю, что ребята постоянно обсуждают это дело. Что-то зреет в их среде. Я и по другим ребятам сужу, с которыми мне довелось беседовать. Определенно они что-то знают.

Проблема состояла в том, чтобы каким-то образом это знание извлечь. Ноа хотелось добиться этого до начала рождественских каникул, но ему все труднее становилось контролировать ситуацию, поскольку занятия уже подходили к концу, и начинались экзамены. А уж тогда его ученики сосредоточатся в основном на учебе и подготовке к экзаменам, и из них уже ничего не вытянешь.

Так, по крайней мере, он думал. На следующий вечер после официального окончания занятий в школе ему позвонил из общежития дежурный преподаватель Мак-Кензи.

– У нас тут возникла проблема, Ноа, – сказала он. – Было бы неплохо, если бы вы подошли сюда.

– Что это за проблема?

– Они отчаянно спорят. Я слышал упоминание имени Джули Энджел, но кроме этого немногое смог разобрать.

Сама Джули Энджел на время исчезла из поля зрения. Отец решил продержать ее все рождественские каникулы дома, в Нью-Йорке. Если она и решила, что станет делать с будущим ребенком, то никого в известность об этом не поставила. Никто не знал, вернется ли она вообще когда-нибудь в Таккер.

– Сейчас буду, – сказал Ноа. Позвонив Пейдж, Ноа схватил свою куртку и, надевая ее на ходу, помчался через заснеженное темное пространство к Мак-Кензи.

Группа учеников, собравшаяся в холле, – а это были и мальчики, и девочки, которые громко разговаривали, – не обратила никакого внимания на его появление. Одни сидели в креслах, другие расположились просто на полу, на ковре. Группа выглядела сплоченной, хотя среди учащихся находились и первокурсники, и второкурсники, и ученики выпускного класса. Вглядевшись в собравшихся, Ноа разглядел среди них и Сару. Она стояла отдельно от основной массы ребят, скрестив на груди руки; при взгляде на нее было ясно, что девушка недавно плакала. Ноа едва сдержался, чтобы не кинуться ей на помощь и стать рядом.

– Не наше это дело! – кричала одна из девочек. – Это работа полиции!

– Самое главное – установить правду до того, как вмешаются полицейские! – тоже выкрикнула Сара ей в ответ.