— Да, — печально согласился Керморван. — Высокая мудрость древних времен изгладилась из памяти, и помыслы людей обратились к заботам о потомстве и сбору урожая как на суше, так и на море. Возможно, замкнутость твоего искусства тоже способствовала этому: знания становились сокровищами, тщательно оберегаемыми от простого люда. По этой причине я раньше считал его обычным предрассудком, но теперь… — Он безнадежно пожал плечами. — Передо мной тоже раскинулся более широкий мир, и не менее запутанный. Я придерживался взглядов, распространенных среди образованных сотранцев, то есть верил, что Силы являются чем-то безличным и отстраненным и управляют нашими делами издалека. Истории об их появлении в человеческом облике я считал в лучшем случае гиперболами, а в худшем — байками для доверчивых людей. Как, в конце концов, может нечто бесплотное примерять на себя человеческое обличье, словно плащ или камзол?

— Этот Ворон показался мне вполне реальным, — с горечью произнес Элоф. — Как и проклятый огромный конь, на котором он скакал! Или все это было лишь иллюзией?

— Возможно, нет, — задумчиво отозвался Керморван. — Истории о Силах, скачущих в битву или предающихся другим, вполне человеческим занятиям, казались мне абсурдными или кощунственными. Но я читал сочинение одного философа, утверждавшего, что Силы принимают человеческий облик для того, чтобы лучше понимать людей и оказывать большее влияние на нас, разделяя радости и горести смертных, силы и недуги наших тел. Другой философ полагал, что Силы могут непосредственно воздействовать на материальный мир, лишь принимая в нем некую плотную форму, и эта форма должна быть более или менее постоянной, чтобы отражать их абсолютную природу. Можешь себе представить, что я думал по поводу этой болтовни! Но теперь… — Он снова пожал плечами. — Я совсем сбился с толку, и поверь, мне нелегко в этом признаться.

Так они шли через дикие пустоши, споря и беседуя, взаимно восхищаясь глубиной своих познаний, таких разных и в то же время доступных для обоих. К вечеру они часто обнаруживали, что общение облегчило их путь и они прошли дальше, чем ожидали. На рассвете второго дня они увидели насыпь одной из Высоких Дорог, идущую вдоль побережья.

— У меня есть немного денег, — сообщил Керморван. — Наверное, хватит на пару лошадей, если мы найдем место, где их можно купить.

— Не лучше ли сохранить деньги на покупку еды? — спросил Элоф.

— Думаю, нет. Скорость поможет нам, по крайней мере на первых порах. В случае необходимости мы всегда сможем снова продать лошадей… или съесть их, — задумчиво добавил Керморван.

Элоф поморщился.

Но прошло еще много времени, прежде чем они нашли место, где продавались бы съестные припасы или лошади. Первый маленький городок, к которому они вышли, лежал в руинах, и следующие два тоже. Вероятно, они могли бы найти там запасы продуктов, не тронутые огнем, но ни тот ни другой не сочли возможным опуститься до подобных поисков. Бойня произошла несколько месяцев назад, но вонь от гари и разложения по-прежнему висела над руинами, и нетронутые черепа скалились из золы на выжженных дотла полях.

Эти городки были расположены между Высокой Дорогой и побережьем. Следующий, под названием Рэндби, находился дальше от побережья и стоял на высоком холме; его жителям удалось отразить эквешцев, хотя и с большими потерями. Но туда стеклись беженцы из других городков, уничтожившие и без того скудные запасы продовольствия. Голод и моровые поветрия собирали обильную жатву. Вокруг лагеря беженцев у ворот города бродили истощенные мужчины и женщины; завидев путешественников, они устремились к ним с яростными воплями. Керморвану пришлось оглушить троих, чтобы отогнать их. Остаток дня он провел в мрачном молчании.