— Это можно сделать?

— А почему хозяин не пришел? — хитрый глаз старика быстро скосился в сторону Банды, и парень понял, что такими намеками узбек попытается вывести его из равновесия и запросит как можно больше денег.

— Послушай, хозяин заболел… А вообще ты меня давно знаешь и знаешь, что я не подведу… — Бондарович не спеша отхлебнул из пиалы. — Короче, мне нужна доверенность на мое имя, оформленная чин-чинарем, а также сто пятьдесят литров бензина. Хорошего бензина, сам понимаешь.

— Да-да-да-да… Уважаемый, это все можно, но это все дорого…

— Послушай, старик, если все это ты сделаешь к сегодняшнему обеду, можешь назвать любую цену.

Глаза старика снова забегали, и теперь Банда был полностью уверен, что все получится.

— Конечно-конечно… Какая любая цена?! Мне ничего не надо! Я только для старых друзей стараюсь… Ну, доверенность — триста долларов, бензин — сто долларов… — старик загибал пальцы, говоря с остановками и присматриваясь к реакции Сашки, стараясь не прогадать. — Мне, старику, на пенсию — пятьде… нет, сто долларов. И к обеду, уважаемый, все документы у тебя будут совсем хорошие!

Банда, не торопясь, с видом стопроцентного миллионера, вынул из кармана брюк деньги и, отсчитав пять бумажек, протянул чайханщику.

— На, держи… Если все сделаешь быстро и хорошо, да еще и еды мне в дорогу соберешь, получишь дополнительных сто баксов на пенсию. Понял? — Банда пошелестел стодолларовой бумажкой, держа ее в пальцах перед жадными глазами узбека — Только я тебя прошу — очень постарайся, Турсунов, сильно хорошие документы должны получиться — О, какой разговор! Может, отдохнешь у меня, дорогой гость? Поспи, сил наберись… — ласково ворковал чайханщик, пряча деньги куда-то в бесконечные недра своего халата.

Банда знал хитрого старого черта. А потому решил не рисковать.

— Нет, спасибо, я пойду погуляю.

Он взглянул на часы:

— Почти одиннадцать. До четырех успеешь?

— Про что разговор! Конечно, все будет сделано, как ты хотел, старлей Банда.

— Ну вот и ладненько… Значит, в четыре я сюда за документами заеду.

Сашка встал и направился к кухне, намереваясь через чайхану снова попасть на улицу, но старый узбек опередил его, протестующе преграждая дорогу:

— Подожди, уважаемый! Зачем туда? Зачем чужой глаз чтобы смотрел?.. Тебе это надо? Мне тоже не надо!.. Пойдем-пойдем! — он пальцем поманил Банду в глубь двора, затем к стене, и парень заметил вдруг совсем маленькую калитку, высотой метра в полтора, выходящую, как оказалось, на параллельную, совершенно глухую улицу.

— Молодец, старик, настоящим конспиратором стал! Раньше вроде посмелее был?

— Э-э, время такое, дорогой! Много-много бандитов стало. Молодежь пошла — за одного барана мать родную прирежут. Тебе это надо? — снова повторил Турсунов свой вопрос, суетливо отпирая замок. — И мне не надо! Ты в четыре часа сюда тоже приходи. Я буду здесь ждать. Вот так, — он костяшками пальцев четыре раза ударил в дверь, — постучишь — я тебе, уважаемый, сразу и открою Хорошо?

— Договорились. Ну пока!

Банда уже согнулся чуть ли не вдвое, чтобы пролезть под низенькой притолокой калитки на улицу, как вдруг будто вспомнил что-то и снова повернулся к Турсунову, внимательно посмотрев ему в глаза.

— И вот что, старик. Ты не обижайся, но время — сам сказал! — сейчас такое — Бондарович вытащил из-за пояса сзади пистолет и, как будто взвешивая его на руке, поднес к самому лицу чайханщика:

— Ты уж гляди, Турсунов, без шуток.